Русские сказки (Russian Tales) 1968, Piano – Gregory Haimovsky, with Moscow Ensemble of Soloists of the State Radio and TV

Концерт для двенадцати солистов (Concerto for twelve soloists)

1 Там за холмами земля русская… (There, behind the hills, lies Russian land…)

2  Пенье комариное да страхи болотные… (The singing of mosquitos and the morass’ fears…)

3  Высоко по небу журавли летят… (High in the sky cranes are flying…)

4  Топи да туманы… (Swamps and mists…)

5   Леший с русалками хороводы водит… (Wood-goblin and nymphs play round dances…)

6  Цветы дивные на лугах горят; дунет ветер– алым пламенем полыхнут… (The marvelous flowers are flashing in the meadow, winds will blow – they will blaze out with scarlet flame…)

7  Пастушки там песни старые играют, да на новый лад… (There are shepherds playing old songs, but in a new way…)

8 Города волшебные в озерах отражаются– кинешь камень и нету города… (The bewitching towns are reflected in the lakes, one can throw a stone – town will disappear…)

9 Девки красные по ягоды ходят далёко,далёко… (Well-knit girls go to gather berries a long-long way…)

Unesco named this work “the best musical creation of 1970-71.”

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

(“Grisha! I always remember (and please you remember also!) that you were the initiator of this work (God, when was it?!), who (first ever!) brought me world-wide recognition on the XXIII Podium of Composers at UNESCO in Paris in 1971, and which strengthened our spiritual intimacy that was born coincidentally earlier, namely in 1951 in the dark, for you and for me, a time of the Stalinist-torture-chamber in Tver. Remember! Yours always, Kolya.”)

Мятежный мир поэта (Rebellious World of a Poet), 1968-70: Symphony for baritone and instrumental ensemble; Based on verses by Mikhail Lermontov 

1. Русская мелодия (Russian melody)

2. Монолог (Monologue)

3. Молитва (Prayer)

4. Светлая Тропа (Serene chant)

5. Война (War)

6. Возвращение (Return)

7. Панихида вояке (Funeral mass for a warrior)

8. Вихри (Whirlwinds)

9. Интерлюдия (Interlude)

10. Последний  монолог (Last monologue)

11. Полковая, походная песенка (Marching regiment song)

Recorded at the United States premiere, Merkin Concert Hall; February, 7th, 1991 Sergei Yakovenko, Distinguished Artist of Russia, baritone soloist; Roger Mahadeen, Conductor; NYU Chamber Music Society — Directed by Gregory Haimovsky

 

 

Славянский триптих (Slav Tryptych Sonata for Violin and Piano) Recorded at the New York premiere; Merkin Concert Hall; April 1, 2001Nina Beilina, violin and Gregory Haimovsky, piano

1. Allegro animato: «За горизонтом скрылось солнце берендеев» (“The sun of the Berendey’s Kingdom sets down behind the horizon)

2. Lento: « В стране журавлей» (“In the land of the cranes”)

3. Allegro assai: «Метель заметет все следы» (“Snowstorm will cover up all traces”)

                     

Грегори Хаймовский

Cидельников – каким я его слышу и читаю

Я предпосылаю эти несколько страниц к полной публикации писем Н. Н. Сидельникова, адресованных мне в период 1990-92 гг. Неполная подборка их была опубликована в журнале «Музыкальная Академия» №1, 2010 и послужила обогатительным материалом для ряда работ сегодняшних музыковедов России о Сидельникове. В упомянутой публикации отобраны письма, в основном посвященные двум фортепианным произведениям композитора, «Америка-моя любовь» и «Лабиринты», задуманным и написанным им в течение двух лет, непосредственно предшествовавших его смерти в 1992 году. Теперь, публикуя все его письма ко мне, я хочу бегло остановиться на них в свете жизни автора в тот короткий период. Несколько вводных слов к читателям на Западе, да и кое-где в России, которые или совсем не знакомы или неглубоко знакомы с явлением «Николай Сидельников» во всей панораме Русской музыки последней трети 20-го и начала 21-го века.

   Быть может вам, друзья, следующие мои слова о Сидельникове покажутся фантастически преувеличенными. Но я их произнесу: Сидельников был гениально одаренным музыкантом, редчайшей напряженности мысли, великой глубины ощущений и острейшего восприятия явлений своего времени. Я употребил выше строчкой два слова: «фантастически преувеличенными» Предвидя ваше недоумение, я ставлю себя вместе с вами, и задаю как и вы, вопрос: как могло случиться, чтоб художник такой уникальной творческой силы не получил при жизни обще-национальной известности даже в своей стране, не говоря уже о Западе? Для многих любителей музыки – особенно в Америке – имя Николая Сидельникова еще и сегодня почти неизвестно. И уж во всяком случае намного уступает в известности его современникам: Альфреду Шнитке, Софье Губадуллиной и Эдисону Денисову.

     Вношу уточнение, чтоб ни у кого не возникло впечатление, будто музыка Сидельникова не исполнялась на его родине и уж во всяком случае в Москве. Совсем наоборот. Хотя я не могу сказать, что едва просыхали чернила на его рукописях, последние уже ложились на пюпитры оркестровых музыкантов и певцов хора, тем не менее, музыка его нередко звучала в столице страны. Было ли это результатом активной борьбы Сидельникова за свое творчество или знаком известного признания его, нам отсюда, из Америки не определить. Сам он мне ничего не говорил на эту тему и только из его писем я заключил, что наиболее крупные русские дирижеры того времени, такие как Е. Светланов или Г. Рождественский (о последнем композитор упоминает в письмах недружелюбно), не торопились исполнять его музыку. То же самое можно сказать и о русских солистах мирового масштаба. Например, о Мстиславе Ростроповиче… Последний не только не сыграл специально для него написанную Сонату, но и сольную партию в концертной симфонии «Дуэли», также созданную для него…

     Сидельников страдал от многого и не в последнюю очередь от «глухоты» тех, кто мог бы одинажды и навсегда поставить его в ряд самых выдающихся русских художников. Я, увы, не могу доказать этого, но интуитивно ощущаю, что и Союз Советских Композиторов в лице своего главы Т. Н. Хренникова не занимался продвижением его музыки. Это обьяснимо, ибо во время «перестройки» Союз барахтался за выживание в нахлынувших ре-организационных и финансовых проблемах, обрушившихся на него после исчезновения коммунистической опеки над искусствами и литературой. Как бы там ни было, Сидельников, не оставивший своей страны, как выше упомянутые композиторы его поколения, работал в тяжелейших услових, весь уйдя в сочинение музыки. Однако, жизнь – грубая, озлобленная – врывалась в его работу и оставляла на ней свои следы. Поэтому многие страницы писем, относящиеся к наиболее напряженному времени «перестройки», буквально дыбятся подробностями этого драматического эпизода русской жизни. И поэтому же Сидельников не скупится на внелитературные описания ее, порой, в гневных нецензурностях, отражающих кипящую боль и отвращение к окружающему. Я долго думал смягчать или нет изумительный по краскам язык автора писем и – скажу честно! – предвидя негодование стражей целомудренности русского языка, которое должно обрушиться на меня, все же решил ничего не менять и оставить для потомства образ талантливейшего музыканта таким, каким он был.

   Выше я употребил слово «боль». Да, Сидельников не только любил Россию: он б о л е л ею. Боль за Родину владела им властно и бескомпромисно. Не случайно, в последнем письме он, будучи охвачен дикими физическим болями, пишет мне, что вот выйду с   Божьей помощью из больницы и напишу фортепианный цикл: «Россия- боль моя». И рисует свою мечту услышать меня играющим в одном отделении концерта «Америка-моя любовь», а в другом – «Россия-боль моя». Я вижу лицо скептика, с холодной ухмылкой цедящего мне: «Предсмертный бред». Я не удостою его ответом… «Россия-боль моя» была с композитором задолго до клиники. Эта его навязчивая идея проступает даже в буколических «Русских сказках» (вспомним часть «бросишь камень и нет города» на поверхности воды), и в сонате «Славянский тритих» (где едва ли не от ракет во второй части исчезает «Царство Берендеев», а в третьей снежная буря «Заметет все следы»), и в прямом тексте заглавия симфонии «О погибели земли Русской…»

     Я позволю себе сказать, нисколько не умаляя редкостный музыкантский дар Сидельникова, что он был прежде всего РУССКИМ, а уж затем КОМПОЗИТОРОМ. При том, а может быть именно поэтому, он не был националистом. Его духовность и его мысль были шире и выше подобной настройки. В этом он напоминает мне великого французкого композитора Оливье Мессиана… Гипотетически продолжу эту мою импровизацию. Не потому ли сам он, не зная этого, ведомый каким-то инстинктом, адресовал все свои сочинения последних лет – для сольного и ансамблевого рояля – мне? Ну, сколько было (и продолжает быть) великолепных россиийских пианистов буквально рядом в Москве?! Он же упрямо пишет свою музыку, слыша меня… Знал, конечно, мою «Мессиановскую эпопею». Слыхал меня, если не в концертном зале, то в записи… А в том, что он изучал музыку своего величайшего современника у меня не осталось сомнений после того, как я поставил в моем «Камерном Обществе» Нью-Йоркского Университета его «Дуэли». Попутно даю информацию: моему коллективу удалось дать в Нью-Йорке пять премьер его сочинений. Именно с этого началось знакомство американской публики с музыкой Сидельникова. Это были уже упомянутые «Русские сказки» и «Дуэли» для различных по составу ансамблей, а так же вокально-инструментальная (камерная) симфония «Мятежный мир поэта» на стихи Лермонтова, Соната для скрипки и фортепиано «Славянский триптих», и фортепианная сюита из 12 пьес «Америка-моя любовь».

   Можно было бы многое добавить к моему вступлению. Рассказать, например, о том как началась наша дружба в Калинине (Тверь), где мы оба, сосланные режимом (который в своей надписи мне на обложке «Русских сказок» он назвал «сталинским застенком»), потом, потеряв друг друга на годы, встретились в Москве, словно духовные братья… Можно было бы рассказать о семье Сидельникова, его корнях, уходящих к высокому русскому дворянству или о наших разговорах, полных яркого сидельниковского беспощадного юмора… Но я и так задержал моего читателя этими скромными строчками, тогда как его ждут, на мой взгляд, изумительные откровения выдающегося композитора, к счастью, хоть и с опозданием, теперь начинающего в России приобретать своё подлиное и почетное место в музыкальной культуре.

19 марта 1989 года

Дорогой Гриша!

           Ну вот, наконец-то, и ты появился на моём горизонте, как бы из «небытия». А перед тобой, из того же «небытия», по телефону возник Слава Ростропович. Так постепенно жизнь представляет возможность и радость узнать о друзьях хоть что-то. Получил от Юры Корева¹⁾ твои пластинки. Ну что тебе сказать? Играешь как Бог и выглядишь – адекватно. Был у меня Тоник Гинзбург²⁾ – слушали тебя, восхищались и радовались зрелости твоего громадного таланта, наконец-то нашедшего свой естественный путь. Прекрасно, что ты сублимировал свою автотрансплантацию в профессии, для которой ты, как никто, рождён. Грустно лишь одно, что мы лишены возможности общения. А ведь столько было вместе пережито и грустного, и прекрасного. Разве можно вытравить из памяти и из души?!

            Мы с Хедди³⁾ живём по-разному. У нас трое детей. Все – музыканты. Савва – виолончелист, на четвёртом курсе консерватории, младшая – Глаша – скрипачка, в 10-ом классе ЦМШ, а Настя⁴⁾ в этом году кончает консерваторию по двум специальностям: как пианистка – у Лёвы Наумова, как органистка – у Л.И. Ройзмана⁵⁾; она уже проявила себя как великолепный музыкант, несколько раз участвовала в моих Авторских Вечерах как солистка и как ассамблист. Это нас с Хедди очень радует. Но ей нужны творческие просторы, а это, как ты на себе в своё время испытал – большая проблема. Единственно, что помогает сносить всякие трудности и невзгоды – это единство и дружба в нашей семье.

            Я много работаю. За это время, что мы с тобой разобщены, я написал балет – «Степан Разин», две оперы «Чертогон» по Н.С. Лескову и «Бег» по М. Булгакову. Много камерной музыки, вокальной и хоровой музыки. В прошлом году написал «Литургию» на канонические тексты, в этом году должна состояться премьера в БЗК⁶⁾ силами ленинградской капеллы, завершаю большую симфонию (шестую по счёту), она уже поставлена к исполнению на фестивале «Московская осень». В прошлом году, наконец-то, после почти тридцатилетнего «лежания в столе» была исполнена моя «древняя оратория» – «Поднявший меч». Мне, как я понимаю, для того, чтобы исполнить, что мною написано, учитывая темпы исполнения, нужно прожить Мафусаилов век, (он, как ты помнишь, жил 969 лет) – трудновато, но попробую., – «ус отень хототца» при жизни услышать, то, что написал.

            На днях пошлю тебе через Иностранную комиссию Союза кое-какие нотки и материалы. Вдруг ты тряхнёшь стариной и сыграешь по старой дружбе, что нибудь! Подробный список нот тебе пришлю на твой нью-йоркский адрес, когда соберу все ноты. Кстати, есть ли у тебя пластинка «Русских сказок», «продюсером» которых ты был? Напиши. Если нет – то я пришлю тебе. Там на обложке, в числе прочих изображён один мой знакомый тебе пианист. И запись очень хорошая – лучшее исполнение, какое только мне приходилось слышать, а это сочинение со счастливой судьбой – исполняется по всему миру и даже получило Государственную премию имени М.И. Глинки. Когда его слушаю – вспоминаю тебя и думаю: сколько можно было бы с тобой свершить ещё, если бы злая судьба не порешила иначе. И всё же почему-то надеюсь и верю, что мы с тобой обязательно увидимся и ещё «ударимся» друг о друге в плане музыкальных контактов. Не может быть иначе! Вспомни, как по дружески относился к тебе мой покойный отец и как тепло ко мне относилась Мария Исаевна – твоя мама. А в наших с тобой отношениях доминировали настоящие дружеские чувства, особенно это видно теперь. Когда время унесло всякую житейскую муру и чепуху в памяти остались лишь чистота и свет нашей с тобою дружбы, которая с обеих сторон была истинной. К сожалению, так устроены люди, что для того чтобы понять истинные ценности – надо их почему-то утратить, иначе никак не получается – идиотство, да и только! Извини меня за сентимент – трудно удержаться от искушения чудок посинтиментальничать. Три месяца я собирался тебе написать – и всё не мог найти в себе силы и настроение сделать это. Текучка жизни не даёт продыху и сил разогнуться, а писать тебе формальное письмо не хотелось. Огромный тебе привет от Марка Мильмана⁷⁾ – (мы вместе с ним профессорствуем по одним и тем же дням и даже на одном и том же этаже, мои старшие дети занимаются у него по камерному ансамблю и у меня с ним самые дружеские отношения) – он прямо заорал, когда я сказал ему, что получил от тебя весточку. На днях ему принесу твои пластинки – он очень просил.

            Гриня!

Раз уж ты снова появился в моей жизни – не пропадай! Пиши! Звони! Как тебе покажется лучше. Слава богу, у нас в стране кардинально меняется обстановка. Подумай может быть как – нибудь организуешь какое-нибудь исполнение и я бы мог приехать на него, даже может быть с сыном. Очень хочется показать ему Божий свет! Мог бы я попытаться по этому поводу организовать через Союз композиторов командировку. Подумай! Жди мою посылку и обязательно откликнись, в любой форме.

            Мои телефоны: 488-83-23 (дача); 227-56-67 (город)

                        Обнимаю тебя и целую крепко

                                                Твой Коля

                                                Хедди ко мне присоединяется.

 

Июль 1989 года

Дорогой Гриша!

         Твое письмо меня порадовало и огорчило. Порадовало тем, что ты обрёл в жизни тихую и прочную гавань, так нужную каждому, кто несёт в себе внутреннюю независимость и несогласие с социальным злом того мира, который нас окружает со всех сторон, и чем дальше – тем гаже, увы! Порадовал тем, что жива твоя мама – а я, как ты знаешь, всех потерял из моей прошлой (до женитьбы на Хедди) жизни. Но ты не пишешь ничего о судьбе твоей сестры Кати и её мужа Юры – что с ними? Напиши. Я их хорошо помню.                                  

            Теперь об этом г… – Тищенко⁸⁾. Надо же, чтоб ты «начал» именно с него – редкого за – ца, отступника и алкаша. У меня есть идея и если ты её одобришь, то можно будет ускорить мой приезд в Штаты.

            В своё время Ростропович, когда его в Париже навестили наши общие с ним друзья, на вопрос, почему он не играет Сидельникова, ответствовал: что-де мол потому, что Коля пишет в основном вокальную и хоровую музыку.

            Так вот я написал большую симфонию, чисто оркестровую, на большой, четверной состав оркестра (аннотацию к ней я вложу в это письмо, чтобы ты имел хоть некоторое представление о ней, и партитуру). Я тебе дам парижский адрес Славы и его телефоны в Париже и Вашигтоне, а также напишу ему письмо, которое вложу в твой конверт, так как от тебя это будет вернее на 100%, что это к нему попадёт.И если он не до конца забыл о нас, гниющих здесь в полном официальнои забытьи, но делающих своё дело перед Богом и собственной совестью, то он, мне думается, должен откликнуться.

            Если же ты почувствуешь, что он, по каким либо соображениям, не будет этим заниматься, то поищи другие возможности. Откроешь партитуру – увидишь – товар стоит того, чтобы им заинтересовались.

Итак его телефоны и адрес: в Париже – 331-47-27-85-06;

                                                   в Вашингтоне – 202-337-03-86

42 Avenue, George Mandele 42, Paris 75016 France, Rostropovich M. L.

            Дорогой Гриша! Пора тебе объяснить. Это письмо передаст тебе Аркадий Ровнер – он также профессор Нью-Йоркского Университета, как и ты. Он привёз своего сына, ученика Джульярда, в Московскую консерваторию и они хотят, чтобы он прошёл школу композиции в моём классе, на что я дал согласие. Он скоро уезжает и приедет в сентябре обратно в Союз, так что можешь с ним подать весточку и если тебе здесь или кому-нибудь из твоих близких нужно как- то, чем-то помочь – напиши – приложу все старания это исполнить. Если состоится мой визит в Штаты, я мог бы, чтобы, как говориться, не быть до конца нахлебником, дать несколько открытых уроков по композиции в качества профессора Московской консерватории, сопровождая их лекциями по теории и основам композиции. Думаю, американцам это будет интересно.

            Обнимаю тебя – сердечный привет твоей маме, поклон твоей жене Кире, а Хедди ко мне присоединяется.

                                                            Твой Коля

КРАТКАЯ АННОТАЦИЯ К «СИМФОНИИ О ПОГИБЕЛИ ЗЕМЛИ РУССКОЙ»

Н. СИДЕЛЬНИКОВА

       В симфонии «О погибели Земли Русской» (шестой по счёту) три части. Симфония программна; её образы навеяны видениями прошлого и связаны с трагическими событиями происшедшими во времена татаро-монгольского нашествия, под ударами которого один за другим пали русские города. Первым – пала Рязань. Древний рязанский витязь Евпатий Колврат, героическому подвигу которого посвящается симфония, отсутствовал во время взятия Батыем Рязани. Вернувшись из Чернигова, где он был по делам, он увидел на месте города пепелище. Обуянный скорбью и гневом с с призывами к возмездию и мщению к врагу собрал он малую дружину – тысячу семьсот человек , уцелевших от татарского разгрома погнался вслед за безбожным Батыем. И едва нагнав его в земле Суздальской, напал на его стан и начал бить без милости. Татары стали «яко пьяны». Евпатий и его дружина так усердно били татар, что мечи их притупились и, тогда взяв татарские мечи они секли ими врагов. Повелел Батый шурину своему, могучему богатырю Хостоврулу вступить в единоборство с Евпатием. Евпатий наехал на своего противника и рассёк его пополам, а других богатырей батыевых побил: иных пополам рассёк, а иных «до седла краяше».

            Татары пришли в окончательное смятение и решили одолеть Евпатия при помощи стенобитных орудий, «пороков». Насилу они убили его и принесли его тело к Батыю. Батый глядя на могучее тело Евпатия сказал: – «О Коловрате Еупатие, гораздо еси меня поскепал малою своею дружиною, да многих нарочитых богатырей сильной орды побил еси, и многие полки от тебя падоша. Аще бы у меня такой служил, держал бых его против сердца своего».

            В порыве великодушия Батый отдаёт тело Евпатия уцелевшей, окончательно изнемогшей его дружине и отпускает её не причинив вреда. Враг, на которого было потрачено так много сил, который стоил столько жизней татарскому войску, вызывает в профессионале – воине чувство изумления, восторга и преклонения перед его воинской доблестью.

            Несколько слов о структуре симфонии. Симфония рассчитана на большой, четверной состав с двумя тубами и шестью валторнами. В ней три части. Часть первая – «Последний псалом» представляет токкату, написанную в сложной сонатной форме. Часть вторая – «Помни о Китеже» (Китеж – это древний волшебный град, ушедший при приближении татар в озеро, под воду), также написана в очень сложных сонатных отношениях. Часть третья – «Унесите меня ветры» – рондо-соната. В ней используется в качестве одного из рефренов древняя русская свадебная песня – «Не было ветру».

            Эта часть представляет собою скорбно-печальное, горестное и трепетное авторское раздумье на фоне, как бы веющих над разорённой родиной, ветров.      

                                                                                   Николай Сидельников.

22 октября 1989 года

Гриня!

         Есть ещё такая идея – коли всё состоится и я приеду – сделать

профессиональную запись у вас там, с тем чтобы предложить, в случае успеха и удачи, на пластинку, либо на фирме «Мелодия», либо в ваших краях. Может быть и Слава посодействует? Пойми меня верно: хочется максимально использовать ситуацию. Подумай также и о возможностях моих выступлений с лекциями или интервью о состоянии на сегодняшний день нашей культуры и музыки. Есть о чём поговорить и на что привлечь внимание общественности. Я предполагаю, что это может быть интересно, как для нас, так и для вас, а мыслю я, как ты можешь догадаться, также нестандартно, как и в собственном творчестве.

            Могу тебе сказать, что все мы живём в ожидании нашей с тобой встречи и возможного налаживания постоянных творческих контактов с тобою и с американскими музыкантами. Жизнь коротка. И особенно это чувствуешь, завершая шестой десяток. Хочется думать, что жизнь прожита небесполезно и хочется заявить о себе в полный голос, ибо сколько осталось прожить – одному Богу известно.

            Теперь по поводу приглашения меня и Саввы. Моё приглашение адресуй на Союз композиторов СССР (копию на мой домашний адрес) 103009 Москва, ул. Неждановой д.8/10 Cекретариат СК СССР с изложением причины приглашения. А мне обещали оформить на основании этого приглашения командировку, а следовательно и билет туда и обратно. Приглашая Савву ты должен указать следующие свои данные: год и место рождения, место работы, свой адрес, телефон, паспортные данные, а также обязательство содержать и предоставить кров над головой. И всё это ты должен заверить у нотариуса в своём присутствии. Данные Саввы, которые должны фигурировать в твоём приглашении:

Савва Николаевич Сидельников, 1965 года рождения, Москва, студент консерватории, родственных связей нет. Адрес его тот же что и у меня. Вот и всё. На основании этого я смогу купить билеты на самолёт.  

            Гриша! Это ли не чудо! Пишу тебе письмо и вдруг позвонила Аня, твоя дочь!⁹⁾ Твой реципиент улетает 7-го ноября и привезёт тебе все материалы. Это быстрее и надежнее. Но, какое совпадение! Это Божий знак! Не иначе!

            Теперь о симфонии о погибели Земли Русской. Имею договорённость, что всесоюзное радио запишет её с концерта 18 ноября и сразу же вышлю тебе эту запись. Я слышал Зубина Мету в Москве – это замечательный дирижёр – мудрый. Детальный, с холодной головой и горячим сердцем – мой идеал настоящего художника. Если бы ему пришлось по душе моё сочинение – о лучшем и мечтать не надо!

            Обнимаю тебя в надежде на встречу в марте (кстати дай знать какие числа и на какой срок я вылетаю, дабы я заранее мог устроить свои дела). 

                                    Всегда твой Коля

                                                Привет милой супруге

9 апреля 1990 года

Ах, Гриня, Гриня!

        Как мы с годами становимся всё более неподготовленными к моментам счастья в нашей жизни! Легче переносим её тяготы.

            Мы с Саввой находимся в состоянии острой ностальгии по Тебе, по Кире, Орночке и Базилю¹⁰⁾ и вообще по промелькнувшей, как мгновение, нашей семнадцатидневной поездке. Лично от себя не ожидал, что так остро буду воспринимать разлуку с тобой, с возрождением и слиянием наших душ. Всё время перед глазами Йорктаун, и ты, и Твой мир, и вновь возрождённая красота твоей Души, и Савва, выгуливающий Орну, и Кира, «воспитывающая» кота (и тебя) в должной строгости! Боже! Боже! Где всё это?!

            По приезде сразу же с головой окунулся в предельно-засранную канализационную систему советского повседневья. Нет денег, нет жратвы – лишь ненависть и злоба у всех на всех. Савву за его поездку возненавидели все – как «друзья» – студенты, так и педагоги (включая 80-летнего Марка Мильмана, от него не ожидал!), так что и привет от тебя он в раже не воспринял и мой рассказ о тебе не дослушал сказав: «Вообщем, пусть вкалывает как следует – не то получит пару на госэкзамене». Вот как в совке воспринимают подобные поездки! Ну, ничего! Это тоже большая жизненная школа для Саввы…

            К министру до сих пор не попал,… то на сессии Верховного Совета, то в отъезде, но сегодня мне позвонил его помощник и сообщил, что я «в списке», и что меня скоро примут – буду «смиренно ожидать» (обить его медь). Но зато «обработал» ректора в плане «помощи» г-ну Зельцеру¹¹⁾, он сейчас улетел в Штаты и я думаю, что известное тебе и г-ну Полисси предприятие будет получать удары со всех сторон, ибо тут задета честь и положение не только ректора, но и министра. Ну, как говорится, будем посмотреть.

            На меня по приезде сразу же со страшной силой налетело кино: сразу три картины, но я тем не менее не тороплюсь ими заниматься, а наоборот обдумываю (и уже начал наносить кое-какие знаки на нотный стан) работу для тебя. Твой портрет повесил таким образом, что когда сижу за рабочим столом, то он перед глазами, а когда сажусь за инструмент, то он за спиной (охраняет меня с тыла), так что деваться некуда и я постепенно приобретаю свою обычную форму т.е. 12-15 рабочих часов в сутки в невыездные дни и постоянное обдумывание плюс работа, где придётся урывками, в консерваторские и прочие дни. Ты можешь уже давать в анонс название этого опуса – ЛАБИРИНТЫ, а его идея и структура предполагаемо таковы: это цикл фортепианных пьес, объединённый следующими идеями. Лабиринт – обиталище Минотавра, являет собой вход в ужасы этой жизни, своего рода аллегория Смерти, предостерегающий человека на каждом шагу и одновременно Надежда – выбраться из кошмаров этого заколдованного круга. Вторая тема – Нить Ариадны, которая то появляется, то исчезает в закоулках и тупиках, ведущих к кульминации Борьбы Человека за Жизнь – схватке с Минотавром.

            Все эпизоды между этими двумя темами – темой Лабиринта и темой Ариадниной Нити – суть Тупики, в которых экспонируются различные состояния человеческой Души: Страх, Ужас, Ложные Надежды, Иллюзии Спасения, а в кульминации – Схватка не на Жизнь, а на Смерть, со всем тем, что для человека почти невозможно преодолеть. Минотавр – это всего лишь Символ, через который необходимо пройти, либо умереть. Отсюда (если хватит времени для осуществления этого замысла) двойной вариант финала: один к Свету, другой в Бездну. По структуре это должна быть очень сложная форма, где Сонатные отношения (две темы) сочетаются с принципами варационности (на тему Ариадниной Нити) и рондообразностью (все тупиковые эпизоды в форме в целом). При этом я хочу им придать демонически – этюдный характер, по фортепианной «идее», но разумеется не стилистический – Шопен, Лист, отчасти Скрябин, а по образной структуре – Рахманинов, Дебюсси. Одним словом задача непомерной сложности, как в отношении драматургии формы, так и в отношении содержания и чисто фортепианных задач. (Признаюсь в высокомерии и гордыне; хочу написать этюды для ф-но, которые бы были….дальше умолкаю, домысли сам). Сочинение будет от двадцати до тридцати минут продолжительностью.  

            Сейчас работаю над заготовками «этюдных» идей, сопрягая их с теми «тупиковыми состояниями», о которых говорил выше и отрабатываю афористичный материал основных тем, одна их которых будет, отчасти нести функции варьированного Променада из «Картинок с выставки». И поскольку на этот раз у меня предвидится более серьёзный конкурент, чем виолончельная соната Шостаковича, а именно Ха-мольная соната Листа, то надо соответственно и «подготовиться» дабы не осрамиться ни в замысле, ни в сути дела и потом, я же пишу – наконец-то! – для Хаймовского, как для мыслителя на «своём поле боя» (т.е. не ансамбль и не концерт) фортепиано соло! Не скрою – задача архисложная, но, тем интересней жить! Твоё предложение вдохнуло в меня новый прилив идей и энергии, и да поможет мне Господь! И может быть встретимся на премьере, где бы она не состоялась.

            Кстати, я начал вести переговоры в Большом Союзе о приглашении тебя в Москву с небольшим ансамблем. Более того, 26 апреля сего года в рамках престижной передачи по ТВ после программы Время, то-есть после 21.40 , программа называется «В мире музыки» я называю твоё имя и даю тебе краткую, но ёмкую характеристику музыканта, хотя и уехавшего отсюда, но ведущего в западном мире благородную деятельность по ознакомлению и пропаганде всего лучшего, что появляется из-под пера советских авторов. Если у тебя или у кого-либо из твоих друзей есть спутниковая антенна – посмотри эту передачу. Там ещё один примечательный момент – я веду острый диалог со знаменитым писателем Чингизом Айтматовым – человеком достигшим вершины советского величия, получившего от жизни всё, а теперь он – советник президента Горбачёва. Постарайся посмотреть эту передачу – мне очень дорого твоё мнение о том, что ты увидишь и услышишь.

            Эндрии Гудман¹²⁾ передай, что Минин¹³⁾ взял у меня ноты Духовного Концерта и частично исполнит его в Стокгольме, я думаю, что одну или две части, но для рекламы этого может быть и достаточно. Передай ей также самый сердечный привет как от меня, так и от Саввы и скажи, что я самым внимательным образом прослушал с нотами то сочинение, которое она мне дала и имею некоторые идеи, которые мне кажутся достойными её, её хора и могут положить начало нашего с нею творческого содружества. Она, на мой взгляд, серьёзный и талантливый, по настоящему, человек с ясным умом и кристалльной душой. И мне кажется я чувствую, что ей надо – это то, чего она не может найти в американской музыке, да и пожалуй в действительности, – Чувства Трагического – исходящего не из внешних условий, а из самой сути Жизни Человеческой и Души, то-есть истинный повод для благородного и возвышенного служения искусству.

            Гриня!

       Посылаю тебе с Анечкой кое-какие ноты и записи. Это – оратория «Поднявший меч» – то с чего начался Сидельников ровно 35 лет тому назад, Симфония – соната для виолончели и ф-но (она в планах из-ва Советский Композитор) Сонату-фантазию «Памяти великого артиста» (играет Тоник Гинзбург) и парочку журналов (если Анечке позволит её чемодан).

            О Фабио¹⁴⁾ в принципе договорился с М. Воскресенским и проректором по Иностранным делам Сухановым, как только придёт запрос из Бразилии – будем помогать свершению всего этого дела.

            Буду ждать от тебя вестей каждую пятницу с 2-ух часов по московскому времени и каждый вторник в то же время по городскому телефону 227-56-67.

            Поцелуй от нас Саввой твою замечательную Кирочку и передай, что все её поручения выполнены…

            Хедди и девочки кланяются вам с Кирой и благодарят за Царский и Братский приём нас с Саввой.

            Особый привет и самые изысканные ласки и оглаживания Орночке и Васе (желательно по-облизывании тарелок при произнесении наших имён, к примеру: – «Ах, как нехорошо себя ведёт хорошая собачка, чтобы Коля сказал, если б увидел?», или «Вася! Какой пример ты подаёшь Савве, ведя себя так? Ну, и так далее, только не громко, без мата (чтоб не напугать бедных животных…).

            Жду твоих сообщений и сам по возможности буду тебе сообщать обо всём. Полю, Ляле и её матушке сердечный привет и нашу любовь¹⁵⁾. Анечка везёт ему весточку от его друга.

                        Готовлюсь к встрече Марка и Зубина в Москве¹⁶⁾.

                                    Храни вас всех Господь!

                                                Всегда и навеки Ваш

                                                                                                Коля  

7 мая 1990 года

Дорогой мой Гришенька!

            Только что получил твоё прекрасное письмо и душа моя тотчас же перенеслась в Йорктаун, который каждый день, как только вспоминаю нашу поездку, стоит перед мысленным взором и зовёт к себе обратно. Самая настоящая ностальгия! Впервые в жизни! И у Саввы тоже самое.

            Но, по порядку. О «Зельцере» и «Московской консерватории в Америке». Мне удалось совершенно случайно узнать, что сей меценат с этой своей «идеей» каким-то образом проник к мадам Буш, а та посвятила в это «супер-политическое» дело супругу нашего президента и вот обе дамы взявшись за руки в запуски помогают г-ну Зельцеру обо… как Московскую консерваторию, так и Американские музыкальные академии. И никакой министр культуры не в состоянии этому помешать, а вообще должен быть в крайнем восторге от всей этой межгосударственной понтяры. Но плюс ко всему этому дерьму г-на Зельцера «обязали» пригласить в качестве профессора по композиции Хренникова, так что букет будет полный: Шнитке, Щедрин, Денисов, Губайдулина и…Хренников, одним словом «ансамбель» по составу – г…. в слезах плюс верблюжий дрист с патокой – хорошо! Вот студенты-то будут довольны за свои 2,500 долларов. Да ещё и дипломов наполучают до х… и даже больше. Так что в свете того, что тягаться мне с этими двумя дамами – патронессами не по плечу, да и как-то вообще не солидно, отступаю и перехожу к очередным, более приятным делам о коих ниже.

            О Копытмане. Встреча с ним состоялась, но эта встреча, по его и Юзефовича¹⁷⁾ инициативе, напоминала коллективный одесский вариант: биндюжник входит в пивную, чтобы не трясти каждому руку в индивидуальном приветствии (ибо все всех знают) при входе поднимает руку и произносит – «Общий х..в – от». Вот также было и с Копытманом. Передать Зубину партитуру он наотрез отказался, сказав, что это не принято и что у него есть секретарь, который официально принимает эти партитуры по почте и просматривает их сам, а только лишь потом докладывает маэстро; но пообещал спросить. А на следующее утро, когда я ему позвонил – он сказал, что это тоже невозможная вещь. Ещё одна характерная деталь. Попросил у меня мои партитуры и записи. Я приготовил ему «Дуэли» – американскую запись и партитуру, позвонил, спросил как и где это ему можно передать, на что мне было сказано, чтобы я переслал это ему это в Израиль. Как тебе это понравится? Я живу в двух шагах от гостиницы «Россия» и к тому же не я навязался, а он меня попросил и на тебе такой оборот….И это ещё после того, как я организовал его встречу с ректором московской консерватории…Так что партитуру попробуй как-то передать Зубину, если, конечно, это выйдет, когда ты будешь в Израиле…

            Теперь о делах приятных. Сочинение «Лабиринтов» пришлось отложить так как затея требует значительного времени и в спешке не хотелось бы её изговнять, ибо требует большой концентрации мысли, воли, усилий, но… к твоему Абенду 27 ноября другое сочинение непременно будет и оно сейчас у меня в самой активной работе. Это будет называться «Американские зарисовки», 12 этюдов для фортепиано (причём этюдов программных, наподобие «Русских сказок»). Три этюда в карандаше уже готовы, это медленный этюд на звучание всего звукоряда – «Тихий вечер в Йорктауне» и два супербыстрых: один на технику перле «Ветерок на дорогах Нью-Джерси» и другой – на двойные кварты и квинты с качающимся аккомпанементом в левой руке, под названием «Хайвей под Нью-Йорком». В идеях есть ещё два: «Плавно несёт свои воды Хадсон» и «Большой рыжий кот в Йорктауне» (как сам понимаешь – на скачки и прыжки). Увлечён этой работой страшно. Ведь после Скрябина, Рахманинова и Дебюсси никто за этот жанр не брался, если не считать четырёх этюдов Шимановского опус 39, но их даже в Польше не играют. Должен тебе доложить, что жанр труднейший, но…трусы в карты не играют и потом хочу перед тобой, для которого нет на этом инструменте ничего невозможного, поставить задачки, над которыми ты бы поломал голову. Но всё пишу удобно, а не то, что левой ногой через п… в рот. Вот тут на майские праздники выпало несколько выходных от консерватории, кои и были использованы для этой работы; и не могу себе помыслить даже о том, что не буду видеться с тобой регулярно, ибо забыть наши встречи не могу, не хочу… Хочу назад в Йорктаун, хочу выгуливать Орну и читать нравоучения коту (которому и посвящается один из этюдов), хочу «препираться» с Кирочкой о том, о сём, и главное, общаться с тобой на базе общего интереса и любви к музыке!

            Многого хочу?! Да, многого! Но если мы с тобой объединим усилия – кто может устоять?! От нас много зависит, а после моего визита к тебе я просто окрылён и живу лишь идеей повторить всё это ещё раз и Саввушка тоже. Эндрии передай, что о ней думаю в творческом плане. Как я тебе писал, хормейстер Минин обещал исполнить в Стокгольме один хор из Духовного Концерта. Может быть в пандан к этому имеет смысл Эндрии переписать у тебя фортепианную версию концерта, чтобы показать её другим хормейстерам? Думаю, это не помешает.

            Гриня!

       Жизнь у нас вполне полу х…я и думаю, что будет и дальше всё х…ть и

х…ть. Вышел закон о новом налоге с творческих работников – будет отниматься 64% с гонораров, то есть хочешь жни, хочешь куй, всё равно получишь…а вот что? – догадайся сам.

            Это письмо шлю с оказией через Японию, чтобы эта ё…я цензура кагебешная не всё уж складывала бы в папку на ул. Малая Лубянка дом 4. Буду и впредь стараться писать с оказией.

            Теперь по поводу книги обо мне. Могу тебе прислать через Союз Композиторов два оперных клавира – одна опера «Бег» по М. Булгакову, вторая «Чертогон» по Н. С. Лескову (о ней можешь прочесть в книжке обо мне Г. Григорьевой). Пришлю тебе партитуру «Мятежный мир поэта» и если удасться то и голоса, чтобы тебе зря не тратить деньги на это.

            Пьесу для ф-но и литавр также буду сочинять, но после завершения этюдов. А у меня будет кошмарное лето – целых три кино и почти одновременно. Но что поделаешь жить-то как-то надо! Обидно, правда, на последней финишной прямой заниматься этим дерьмом, тем более, что и деньги теперь другие, в силу налога.

            Если будет случай обрисуй г-ну Полисси ситуацию: мафии под покровительством двух дам – патронесс никто не сможет противостять, здесь во всяком случае. Но если он затеет выяснять отношения, чтобы ни в коем случае не называл бы моего имени, ибо…раздавят как спелую вишню. Это в Америке есть закон на любой случай, а здесь мы только «идём к правовому государству», а пока могут сделать что угодно и с кем угодно. Чёрт с ними!

            Гриня, дорогой!

Живу надеждой на встречу с тобой, с твоим миром. Не знаю сколько нам осталось, но это «сколько» надо прожить в тесном и постоянном общении. Переквалифицируюсь ради этого в фортепианного композитора, чтобы были и цель и стимул и вообще пока мы с тобой не старые Пер-Гюнты!

            Люблю тебя и всё твоё, включая Кирочку и всё движимое и недвижимое! Желаю тебе здоровья и жизнерадостности и будь таким, каким я тебя вновь обрёл и да благословит тебя Господь Бог!

Самые сердечные приветы с поглаживанием и угощениями Орночке (ей тоже будет этюд) и Васе.

            Савва рвётся к Вам всей душой, Хедди и девочки кланяются.

            Пиши, звони, не пропадай надолго, жду от тебя и о тебе вестей с Анечкой.

            P.S. Твоё письмо ко мне шло ровно 34 дня. Вот б….!!! Читают чужие письма! Как пишут в советских газетах:.. «Самая читающая страна в мире». Слов у меня нет (как у Мендельсона).

Все эти сведения о связи Зельцера с «грандамами» распространяются здесь его «адептами» и с его слов. У нас этому с готовностью верят, а поскольку проверить невозможно, то и полагают за истину, то есть сомнению не подвергают – никто, включая и министра, – ужасно ловкий …

25 мая 1990 года

Дорогой мой Гришенька!

       Всё думал переписывать ли не отправленное письмо заново или оставить его так и решил – оставлю его так, ибо дело не только в фактах, в нём изложенных, а в той неповторимой ауре, которая сопровождала меня в мысленном общении с тобой. Поэтому возможны кое-какие повторы в этом письме. Но по порядку.

      Дела творческие. «Лабиринты» – за мной! Но, когда я окунулся в работу, то понял, что это сочинение настолько сложно и «автобиографично», что требует ежедневного скурпулёзного труда и жизненной ситуации относительного покоя (от всякого рода профессиональныз забот – «халтур»), и поэтому решил писать другую работу, как я тебе писал в первом письме – этюды для ф-но. И потом, я думаю, что даже если бы я написал абсолютно гениальное сочинение и с такой серьёзной концепцией, как «Лабиринты», всё равно это было бы невыгодным соседством для него – Ха – молльная соната Листа¹⁸⁾; потому что у любого уровня профессиональной публики сложился десятилетиями созданный условный рефлекс на это сочинение,как на сочинение, несущее в себе идею Фауста Гёте и связанные с этим, как хрестоматийные «твердыни», так и их индивидуальные внутренние интерпретации через листовскую сонату. А этюды для ф-но, да ещё под кодовым шифром – «Американские зарисовки» – это нечто совсем иное, никак не конкурирующее (в глобальном смысле) с Листом, сочинение. И потом. Я думаю здесь «сыграть» на определённых чувствах американской публики – ибо тематика, программность (чисто американская!), а также стилистика, несущая в себе «шикарную» образность, виртуозный блеск и элементы американского фольклора (частично спиричуэлз, частично джаз или кантри-мьюзик) сыграют определённую роль в восприятии в Штатах этого «точно-рассчитанного» мною эффекта и могут в случае удачи «гершвинизировать» популярность этого опуса, а это немало для меня и думаю даже для тебя. Ты же ведь знаешь, что я в своём роде «Протей» и могу настолько перевоплотиться в «американца»*, что и не отличишь. Такую вот задачу я обязательно постараюсь выполнить в срок, дабы ты успел выучить. Думаю, тебе это будет по душе (и по пальцам!), ибо стараюсь очень. Уже в карандаше завершил пять этюдов! Перевожу в чернила и сочиняю дальше. При первой же оказии пришлю всё то, что уже будет проверено и начисто переписано. И в этом меня «греет» постоянная мысль, что это также приближает нашу с тобой встречу, столь желанную и необходимую для меня, вкусившего благодаря Воле Божией вновь радость бытия в обретении Тебя, Твоей Любви и Дружбы, дорогой мой любимый Гриня!

      Далее. В отношении Эндрии Гудман. Был у меня разговор с хормейстером Мининым. Он с удовольствием повидал бы её, но просил передать, что во-первых, в Стокгольм едет не камерный, а большой хор, и, что если её это устраивает, то в случае её визита перед Стокгольмом в Москву, он рад будет увидеть её на репетициях, которые начинаются с 1-го августа и пройдут по 4-ое августа с 11 часов утра до трёх часов дня ежедневно. Но, во-вторых, я попытался использовать все   возможности, чтобы пригласить её на максимально приличных условиях в Москву, но везде потерпел фиаско. В СК СССР нет валюты и гостиниц, ибо все московские гостиницы будут заняты – полно всяких съездов (включая съезд КПСС), и в связи с этим ОВИР сейчас всячески тормозит частные приглашения. Даже если бы мне удалось преодолеть это сопротивление (что в данной ситуации вряд ли!), то жизненная ситуация в Москве этим летом совершенно непредсказуема и я не могу себе позволить подвергнуть её существование в Москве всякого рода риску. Вчера, например, Моссовет принял решение продавать в Москве всё только по паспортам с московской пропиской, в связи с этим в городе паника – скупают всё: соль, спички, крупы и т.д., в магазинах содом! В Москве разгул бандитизма. А одним из пунктов приглашения иностранцев в Москву – гарантия приглашающего в безопасности жизни приглашаемого! Вот до чего мы допёрли! Какую я могу дать гарантию, когда в Москве действуют вооружённые банды и особенная с их стороны слежка за иностранцами? (Взламывают иностранные машины, в такси, везущих с Шереметьева-2, у иностранцев отбирают валюту, вещи; был случай – похитили французского коллекционера картин, так его не нашли и многое другое) Так что, если Эндрия имела бы возможность приехать в Москву, как приезжают все иностранцы, то-есть официальным путём с заказанной заранее гостиницей, то единственно мы с Саввой её бы встретили и не отходили бы от неё на всё время пребывания в Москве. Я пишу тебе всё это не для того, чтобы ты её пугал, а чтобы ты знал правду о сложившийся ситуации, близкой к погромам разного рода, голодухе и гражданских волнениях. Страшно стало жить! Но если она всё же сможет приехать сюда, то с нею отошлю тебе всё, что успею написать, а для неё обязательно сделаю хоровое сочинение на библейские тексты – это также намечено, скажи ей.

      Это письмо посылаю с Мишей Богиным¹⁹⁾, который улетает 29-го мая в США и сразу должен тебе его передать, до твоего отъезда в Израиль. А вернётся он сюда в середине июня и если у тебя будет желание что-то сюда передать, думаю, он не откажется. Ты будешь в Израиле с 5-го по 20-е июня, а у меня как раз 5-го так называемый юбилей – 60 лет, который я не собираюсь справлять широко по многим причинам: во-первых считаю, что это формальность, во-вторых нет никого, кроме моей семьи, кто бы порадовался моим радостям и погоревал бы о моих невзгодах. Все настолько одичали и осатанели в собственном мелком эгоизме, что потеряли (всё общество потеряло!) человеческий облик. Живут животными стандартами. А я, как ты мог убедиться, жив лишь вечными ценностями и по сему они мне «понятны», а я им нет. Моё нормальное поведение (говорю что хочу, пишу что хочу, делаю что задумал) воспринимают все эти б…., как «супер-хитрость», которую никак не могут понять (идиоты!), ибо по себе мерят. Так что приглашать некого, а ты далеко. Даже не знаю, смогу ли достать хоть бутылку водки – ничего нет в магазинах – полки пустые. А это прекрасное правительство объявило повышение цен: мясо – 5 руб.50 коп за кг, хлеб – рубль, масло – шесть, водка – 25 руб за бутылку и т.д. Так что, как говаривала моя покойная бабка, Елена Георгиевна: «И-ии, Коль, шире ж… не пёрнешь!». Вот так-то, Гриня дорогой! И плюс ко всему прочему – налог на гонорары – до 64%, так что и халтуры брать невыгодно под старость лет. Дай Бог тебе в заботах о моих делах на Западе. Ведь если какие-то деньги тебе удастся собрать по моим партитурам то, во-первых: как-то могу компенсировать твои великодушные расходы по поводу нас с Саввушкой (и не возражай – ты пока не Крёз), а во-вторых, если это приобретёт какой-то в будущем периодический характер, то буду просить тебя прислать какую-нибудь технику, чтобы загнать её здесь и расплатиться с моими кошмарными долгами – другого выхода не вижу и потому буду работать только на Америку и Запад и писать только то, на что будут брошены все мои силы, а мне уже писать, не то чтобы «плохо», а даже «хорошо» нельзя – я обязан под конец жизни делать только невероятное и небывалое – иначе помру. И делать буду лишь конкретные сочинения для конкретных исполнителей на Западе (а здешние себя «показали») и в первую очередь для Тебя! И в этом сегодня самое сильное содержание и надежды моей жизни, а на окружающий меня бардак плюю – мне, как сказал великий Норберт Винер: «чужда эйфория среднего человека». Вот с какими мыслями встречаю свой юбилей и рад лишь одному, что Господь Бог сохранил во мне силу духа и здравый смысл в сочетании с наивностью, без которой я бы свалился в ту же помойную яму, что и всё это ё – ое «ёбщество»…  

Гриня мой милый, появился ты «под занавес» на моём горизонте (а я естественно на твоём), быть может «занавес» ещё не скоро опустится и этот жизненный спектакль с нашим непосредственным участием нам «позволит» продолжить и достойно завершить «во Славу Божию и в помощь нашим деткам». Пишу тебе это не с сентиментальными слюнями и соплями, а с Любовью и Надеждой, знай – у меня это навсегда. Я ведь идиот, а идиоты, как известно из клинической медицины, не меняются…

         27 ноября, в день твоего концерта я и моя дочь Настя должны быть в Милане, где у неё должен быть органный Речиталь, если сбудется. Оттуда пошлю тебе письмецо. Пиши, звони, не забывай. Киру, Орну и Васю целуй!… Все мои тебе кланяются.

                                                                         Любящий тебя Коля.

      P.S. Посылаю тебе «обменное фото» моё, работа лучшего советского фотографа Валерия Плотникова и ещё небольшая просьба: с Мишей Богиным пришли мне с десяток карандашей марки Mongol Pencils и один фильцевый фломастер, тонкий, заострённый, диаметром 1 мм).

EF EBERGARD FABER. INC. MONGOL 482 wood clinched USA (стоит $ 1.95), а также 2 ластика Faber Castles 101 ($ 0.49) и (100 $ 0.39) и ещё искусственную косточку для собачки – у неё будет день рождения и она потрясающая прелесть по имени Джерри.

      А вообще у меня их четыре: три – на даче и один в Москве и плюс кот Томас (тоже в Москве). Фотографию посылаю в конверте, пластинки «Сокровенных разговоров», там же их партитура. Пластинку и партитуру передай Эндрии Гудман, чтобы переслала и то и другое в Калифорнию в хор «Кабрилла» (Славянский хор) под управлением Анатолия Антоянки – она с ним знакома… И не пропадай надолго. Хотя я и «железный» и закалённый (от слова «кал»), но всё же долго без тебя не могу! Сладостный яд нашей обновлённой дружбы наполнил весь мой организм.

     *«Но только с русскою душой» – М. Ю. Лермонтов

 

Без даты

Дорогой Гриша!

       Только что окончил сочинение для хора и двух флейт, предназначенное для Эндрии Гудман. Работал над ним почти полгода. Это второе сочинение из цикла «Иудейские древности» на тексты Псалмов Давида. Первое сочинение я дал ей ещё в позапрошлом году в Таллинне; это -кантата в двух частях под названием «Два обращения к Предвечному» на тексты из Талмуда и 142-ой псалом Давида для тенора и органа. А также для хора. Объясни Эндрии, что это моя манера и стиль – писать для пятиголосного хора, так как дивизы этого состава дают более или менее полные возможности для красивых гармоний, которые мы с тобой, – ты и я, очень любим. Теперь следующее: поговори с Эндрией, может она найдёт богатого дядюшку спонсора и он приобретёт рукопись, которую я бы прислал с оказией или бы сам привёз, коли всё сложится благополучно. И тогда ей, если по душе будет это сочинение и она его хорошо поставит, то я бы ей его и посвятил в торжественной обстановке, приехав на премьеру. Всё-таки полгода работы мастера, наверное, стоит того?! Я ей тоже об этом напишу, а ты тогда ей переведи и растолкуй что к чему, а также передай ей благодарность за гонорарчик. Он позволил мне, не отвлекаясь на другие работы, завершить кантату. Объясни ей также, что я взял для этого средневековую церковную форму, популярную в творчестве Пёрсела и Генделя – Антэм²⁰⁾. Ну и, конечно, вложил всю свою душу и веру в ПСАЛМЫ. Но, разумеется, всё это должно быть конфиденциально, ибо здесь идёт такой «закрут» гаек, что только держись! К власти рвутся политруки с балабосовским вариантом диктатуры, а при слове «валюта» все просто звереют и ищут способ отнять её. Жизнь дорожает с каждым днём. Повышены цены на жратву в три – четыре раза, на шмотки и обувь в десять и более раз, бутылка скоч-виски у кооператоров стоит 700 рублей. И всё это ещё не предел. Премьер Павлов хочет загнать страну в глухой тупик плюс гражданские войны, которые уже начались кое-где. Просвета не видать, так что деликатненько Эндрии объясни, что моя просьба о деньгах за рукопись ПСАЛМОВ продиктована не алчностью, а безвыходностью положения. Здесь всё сошло с ума – фланелевая рубашка стоит 100 рэ, а носки – 50рэ. Вообщем – как будем дальше жить непонятно.

      Теперь о Корильяно²¹⁾. На днях нанесу визит к Хренникову и поговорю с ним на эту тему. Никто на более низком уровне этого не решит. Ты пишешь, что он сочиняет на большие составы, а это здесь можно «провернуть» если будет международный фестиваль, коих уже было – три, и тогда реально пригласить его на исполнение его партитуры, а другой путь через абонемент филармонии – это нереально. 26-ого мая уезжает к себе домой Фабио, с ним тебе и пошлю ответ, коли удастся что-либо сделать в этом направлении. Сейчас все мероприятия, связанные с иностранцами, идут только на валюту. К примеру, плохонький однокомнатный номеришко в гостинице стоит 150-200 долларов в сутки. Не говоря уж о ресторанном питании, также кошмарно дорогом.

      Теперь, Гриша! Был у меня разговор с Серёжей Яковенко на банкете в ресторане, устроенном в честь мосье Гавардэна, директора Шан дю Монда. Он мне сказал следующее: Григорий Самуилович слышал, что вы выступая в Союзе, зарекомендавали себя как член общества «Память» ²²⁾ и что ему, то-есть тебе, трудно пропагандировать вас в Штатах. Дорогой Гриша, я никогда ни в каких обществах не состоял, не состою и состоять не намерен. Значит кому-то выгодно скомпроментировать меня. Вспомни, когда ты написал прекрасную статью о «Русских сказках», кому-то это не понравилось, ты мне сам сказал об этом²³⁾. Почему-то, когда я говорил в Союзе о путях спасения русской культуры, даже точнее, её остатков, это кто-то расценил как мою принадлежность к этому обществу, а когда я в диалоге с Чингизом Айтматовым по первому каналу всесоюзного телевидения во всеуслышанье заявил на всю страну, что нет плохих наций, а есть просто плохие люди и что в революции были не только Троцкий и Каганович, но были и Молотов и Жданов, которые не уступали им в жестокости и, что виноваты, повторяю, не народы, а социально-политическая система, вот тут никто не оценил моего гражданского мужества, хотя я получал анонимные звонки с угрозами расправиться со мной, как раз от людей, состоящих в обществе «Память». Я воспитал и дал путёвку в жизнь семи еврейским детям, а В. Биткина устроил в г. Кишинёв, под крыло Марку Копытману, снабдив его соответствующим рекомендательным письмом. Из-за Биткина, который сегодня директор кишинёвской синагогальной школы, у меня нашими консерваторскими юдофобами было украдено шесть лет доцентуры. Еврея Тарнопольского я трижды «спасал» от выгона из консерватории; а интересно, кому я посвятил Этюды для фортепиано под названием «Америка ит’з май лав», уж не Григорию ли Самуиловичу Хаймовскому, своему старому другу? Иисус Христос сказал «по делам их, узнаете их»… «Подозреватели» же не замечают моих-то «дел», вот и выходит, что кому-то очень не хочется, чтобы мы с тобой на старости лет жили в душевном и творческом согласии. А сейчас, когда я сажусь за «Лабиринты» для моего друга, пианиста Хаймовского, кто-то хочет нарушить это и «развалить» как нашу дружбу, так и последние годы жизни, а мы с тобой уже «впёрли в седьмой десяток и вот, какая-то мразь и сволочь приписывает мне «Память», не имея памяти на мои добрые дела. Русское дворянство, к которому я принадлежу, не имело в своих правилах расистских обычаев, а премьер-министр Александра первого – Михаил Михайлович Сперанский открыл черту оседлости для Москвы и Санкт-Петербурга и других губерний. А он, между прочим, был дедом моей матери. Ты извини меня, что я на эту тему «расписался», но когда есть на свете проб – ди, которым до всего есть дело, надо иногда расставить нужные акценты, чтобы у них восстановилась их г – ая память во имя истины, которая, правда, им совсем не нужна. Прошу тебя, только не считай, что я оправдываюсь, мне это не нужно, я перед Господом Богом чист, а клеветники всегда найдутся. С каким чувством я приступаю к «Лабиринтам», когда узнаю, что до тебя уже «добираются», чтобы изговнять и мою жизнь и твою тоже?

      Теперь, Гриша! Ты всё-таки внимательно прочитай мою просьбу насчёт Анастасии и до конца это дело не перепоручай Эндрии, а проследи сам. Эндрия всё же хотя и заинтересована, как ты пишешь, в творческих контактах с мной, но она несмотря на свои прекрасные человеческие качества, мало себе представляет в каком аду мы живём и как важно для меня устроить судьбу моих детей, а ты весь этот ад прошёл «по нотам» и некоторые вещи забывать нельзя, как бы не хотелось, и не дай себя обмануть, ты меня лучше знаешь, чем те, кто «под занавес» хочет нас разобщить. Я этой клеветы не боюсь, от кого бы она не исходила, да и ты вроде бы уже закалён от неё самой жизнью, не отдай нашу дружбу тем, кто этой нашей дружбы, проверенной жизнью и разлукой, не хочет. Ну и всё об этом, самому надоело, как будто всё провоняло подгоревшим луком на кухне коммунальной квартиры.

      Гриша, теперь по делу. Если ты планируешь дать Этюды на следующий сезон, то было бы совсем неплохо, если бы Эндрия также разучила Псалмы к исполнению в те же числа, что и ты и, если нечего не изменится и границу не закроют, то мы бы с Саввой нанесли бы вам визит сразу на две премьеры. Обдумай приглашение для Саввушки, по возможности официальное. Причина может быть любой, до самой фантастической – мне бы было легче его оформлять. Подумай! А по поводу моей Насти прошу держи Эндрию под углом зрения и спрашивай её. А, кстати, почему ты прислал кассету с Настиной органной программой, там ведь в конце моё сочинение для тенора и органа из первой кантаты «Иудейские древности» – твоя посылка меня, не скрою, удивила, как её прикажешь трактовать? Ответь мне. В наших отношениях не может быть никакой неясности.

      У Прибегина²⁴⁾ я ещё не был – попробуй к нему попасть после 9-го мая, там и поговорю с ним о тебе.

      Запись, которую ты мне прислал, очень хороша по техническим характеристикам, но всё же отсутствие автора на репетициях сказалось и я Серёже об этом сказал, ибо он там «невольничал». Особенно в конце. Поэтому творчески старая запись предпочтительней. А видеокассета не получилась вообще. И потом я же тебе писал, что у нас есть американская система «считыванья» и нам не нужно переводить это на систему «пал-секам».

      Насчёт твоей просьбы о пьесе на пятнадцать минут для двух ф-но, скрипки, челло и ударных, боюсь, что не получится, ибо во-первых – я же «крупногабаритный композёр», а во-вторых, на очереди «Лабиринты», которые надо сделать к нашему возможному визиту в Нью-Йорк. Работа, в высшей степени, сложная и ответственная.

      Да, чуть было не забыл спросить. Для чего ты прислал материалы по Лермонтову? Ты ведь в одном из писем предполагал поставить это сочинение где-то в другом зале? Что-то изменилось? Напиши. Все письма посылай с оказией. Иначе они поначалу попадают в виде ксерокопий в моё персональное дело на ул. Малая Лубянка дом 4, а потом уже в заляпанном виде только ко мне.

      Спасибо тебе за запись Хлебникова, очень ты меня выручил! Ибо тенор Науменко²⁵⁾ сейчас поёт в Ковент-Гарден, а я чуть было не оказался в «Говен-Картен».

      Наши персональные приветы с Саввой – Кире, Орне и Васе, а также всем тем, кто нас помнит.

      Следующее моё письмо получишь через Фабио где-нибудь в первых числах июня. Обнимаю тебя. Твой Коля.

Дописка к основному письму.

      Дорогой Гриша!

     Вышла неожиданная оказия; мне позвонил племянник Доры Ромадиновой, который завтра летит в Нью-Йорк и передаст тебе моё письмо, письмо для Эндрии, а также партитуру «Псалмов». Дора и Лёня²⁶⁾ вдруг проявили ко мне интерес – звонок племянника – это их инициатива. Не знаю в каких вы там сейчас отношениях, но думаю, что если бы вы объединили усилия, то легче, возможно, было бы осуществить наши встречи. Свяжись с ними.

      Очень важно также мне было бы знать результат твоих переговоров с Эндрией в связи с моим деловым к ней предложением. Если она решит вопрос приобретения положительно – то дай мне об этом немедленно знать. В любой, но, разумеется «закодированной» форме, ну скажем – «Эндрия рассчитывает на дальнейший творческий контакт» или что-нибудь в таком же роде, можно даже телеграммой … сам факт короткой телеграммы будет для меня означать, что она принимает мои деловые предложения. Но делай это незамедлительно, ибо я уже «врубился» в «Лабиринты» и было бы для меня ужасно искать какую-либо денежную халтуру – живу ими, думаю только о них и получается чрезвычайно лихо и по форме, и по существу, и по фортепианной фактуре весьма роскошно. Вообщем и для артистического масштаба и для «царских» рук Хаймовского будет настоящая работа. Могу тебе сказать, что есть в конкретном материале уже, как начало, так и конец. Конец – это катарсис ЖИЗНИ ГЕРОЯ, ГЕРОЙ в конце, победив, гибнет и кода, своего рода «Персифаль» – просветлённое погребальное шествие, уходящее в дымку земного НЕБЫТИЯ и тем самым утвердающее самоё жизнь, как ВЕРУ и БОРЬБУ за ИДЕАЛ. Можешь меня потом убить, если публика в конце не будет рыдать. И к тому же всё это получается по законам КРАСОТЫ.

      Вообщем не затягивай разговора с Эндрией и никого «здесь», кроме меня, даже самых близких, об этом в известность не ставь – слишком уж я суеверен и глупый случай может всё перевернуть с ног на голову.

      Следующую информацию обо всех наших делах, что я ещё не успел доделать, как я тебе выше сказал – получишь уж через Фабио, в начале июня.

      Крепко тебя обнимаю, береги здоровье и поддерживай форму на самом высшем уровне – работа тебе предстоит адова, не жалею себя, но и тебе придётся изрядно попотеть.

      Кирочке наш семейный пламенный привет и пожелание беречь Хаймовского, как зеницу ока (а остальное приложится).

                              Любящий Вас Коля энд хиз фэмили.

А пропо. Дорин племянник – Гриша Катаев (сын Любы Бергер, Дориной сестры) через месяц возвращается обратно, думаю можешь с ним подать весточку и передать, коли что будет передать.

13 июля 1990 года

Дорогой мой Гриша!

      Не в том бы состоянии, в котором теперь нахожусь, тебе писать письмо, ибо каждый раз, садясь за пишмашинку, мобилизую до предела весь свой духовный потенциал, так как это разговор с Тобой, сегодня самым близким мне человеком помимо моей семьи. С тобой связаны все мои последние надежды и упования, дабы противопоставить мои последние годы и жизнь и судьбу моих детей этому советскому повседневному и кошмарному аду. Последние, примерно два месяца просто не живу, а нахожусь в ситуации, которая схожа с ситуацией описанной Кафкой в романе «Процесс»! Если не читал – прочти, стоит того! Я считаю, что именно он, а не Горький, является основоположником социалистического реализма. Но, постараюсь по порядку.

      Кончала ЦМШ Глаша. Ей так истрепали нервы, что у неё на нервной почве сделалась болезнь рук, еле сыграла, а в консерваторию в этом году не смогла поступить, врачи сказали, что может потерять руки навсегда. Вот такая вот «лучшая в мире» ЦМШ при «лучшей в мире» Московской консерватории. Её классная руководительница приходила на экзамен с одной определённой целью – снижать на два балла оценку за любой самый правильный ответ, лишь потому, что она не стандартная советская гнида, а яркий и независимый человечек и ещё потому, что дочь профессора консерватории, а не социально-положительного говночиста. Мы все до сих пор в шоке от всего этого многодневного измывательства над ней. Когда хотят ударить по отцу, но не рашаются это делать впрямую сделать (можно ведь и в ответ в рыло заработать!), то бьют по детям. При оценке её игры по специальности (она у меня скрипачка) один подонок, мой коллега по консерватории сказал – «А всё равно какую ей оценку ставить. Ведь отец увозит их навсегда не то в Израиль, не то в Штаты». А другой подтвердил, что её отец, перекрасившийся в русского, еврей и что для него в этом нет ничего удивительного и что до таких как я скоро «доберутся». И всё это было с большим удовлетворением выслушано, как русскими, так и евреям и армянами. Вот, Гриня дорогой, какую ненависть вызывает твой друг в «дружных» советских коллективах. В результате тройку поставить не посмели, ибо я сидел и слушал, как она играла. Баха сонату сыграла просто очень хорошо, со своим виденьем этой музыки. И поставили ей четыре балла, чтобы нанести последний удар по её психике и затруднить насколько это возможно, поступление в консерваторию. Как поётся в известной песне Дунаевского: – «Эх, хорошо в стране советской жить!»

Б – и!!!

                  Следующая мука, ещё не кончившаяся – это Саввино оформление на вторую специальность – композицию. Все знают, что он в Советской Армии потерял руки, а тем самым профессию. И в свои 25 лет практически без заработка на кусок хлеба. Все это знают; от ректора консерватории до инспектора минкульта СССР и все ставят рогатки для того, чтобы он не смог получить профессию, которая бы могла его прокормить. Кругом глухая стена намеренного непонимания. А он тем временем играет по ночам в ресторане. А московские рестораны сейчас самое опасное место. В них «гуляют» вооружённые огнестрельным оружием банды. Над его головой прострелили динамик в перестрелке. И дважды ему угрожали физической расправой. А три дня тому назад, у него по приходе домой сделался приступ дистонии с повышенным давлением; отнялась речь, не мог пошевельнуть пальцем. Вызвали неотложку и ему вкатили лошадиные порции разных препаратов, чтобы привести в чувство, а вечером еле живой опять пошёл на «работу». Причём все деньги, видя как мне сейчас тяжело (ибо халтур я сейчас не беру – пока не завершу работу над этюдами для тебя) отдаёт мне. Золотой мальчик! И это всё гады, включая руководство консерватории, знают и, зная это, ставят ему рогатки для поступления на композиторский факультет. Я порой думаю, слава Богу, что у нас не продают оружие – купил бы и сам расправился с гадами по-умному…        Моя старшая дочь – Настя послала кассету, с записанной на органе программой, в Шартр на органный конкурс (Франция) и неожиданно для всех была допущена. Сейчас с большими трудами оформляю её за собственный счёт туда. Но, вся мерзость положения в том, что не дают ни цента и не дают возможности обменять рубли на валюту. Сбился с ног в поисках 400 долларов, того минимума, без которого никак нельзя. Я знаю, как ты потратился на нас с Саввой и на Анечку, но может быть ты поговоришь с Эндрией и где-то соберёте мне сумму в счёт моих будущих работ и для тебя и для неё. Мы ведь свои люди – сочтёмся. Гриня, дорогой! Было бы обидно, если она из-за этого не смогла бы поехать, вырваться из всего этого советского г…., обрести крылья. Она очень талантливый человек и прекрасная органистка и пианистка. Очень хочу ей помочь, пока жив. Если сможете и если Эндрия не изменила своих намерений посетить репетиции Минина в Москве, то может быть можно было бы с нею это и прислать? Настя должна ехать 18-го августа и до 9-го сентября. Причём, в случае удачи на конкурсе могла бы прямо из Шартра вернуть долг. А если нет, то это обязательно сделаю я из первых же своих возможных доходов. Попробуйте что-нибудь придумать – у меня другого выхода нет. Посоветуйся с Кирой – она у тебя человек большого практического ума и может найти неожиданное решение. Вот в таких преодолениях мы с Хедди живём, а точнее не живём, а существуем в жидком дерьме, окружённые глистами разной величины, но, правда, одной масти – советской, то-есть самой гадкой… Со всем этим описанием террора, который на меня навалило это ё – ое общество так называемой «социальной справедливости» не могу никак перейти непосредственно к нашим с тобою истинным делам.

      Об этюдах. Во-первых передай Кирочке, что большинство из них написаны присланными ею карандашами, так что есть доля и её участия в этом нашем с тобою совместном американо-антисоветском предприятии. Теперь по непосредственному делу. 19-го улетает в Штаты Миша Богин. С ним и посылаю тебе 9 этюдов из цикла «Америка! Моя любовь!». Американские зарисовки в 13 этюдах – впечатлениях для ф-но, посвящённые Григорию Хаймовскому. Прошу тебя о следующем: не менять их местами, ибо когда я допишу недостающие 4 этюда и пришлю их тебе – ты увидишь, что они построены как целое, цикл, по законам драматургии состояний и в этом мой стратегический расчёт в форме, ибо уже в девяти этюдах по моим предварительным подсчётам (последнее слово, конечно, за тобой!) в них что-то около тридцати пяти минут. А в последних четырёх будет также не менее десяти минут. Как ты можешь судить (по тому же «Романсеро»²⁷⁾ в котором 44 минуты звучания) я владею секретом крупной формы и она у меня слушается легко, ибо я владею секретом «интриги» в развитии формы и поэтому я не ставлю опусы, (как это, по привычке делают другие). У меня все мои сочинения разные, как и мои дети. Смешно было бы нумеровать детей, на манер Древнего Рима и то, что Квинт Гораций Флакк – пятый из рода Флакков совершенно не существенно – мы его знаем потому что он гениальный поэт Гораций, а об остальных номерах, созданных его батюшкой при посредстве его же матушки мы ни хера не знаем, как и о самих производителях, кроме того, что они были истинные аристократы, а ни распронаибеднейшие ё – ые пролетарии. Да нам и неинтересно это знать.

      Даю тебе полную свободу в собственном прочтении и темповых и динамических авторских обозначений, в разумных, разумеется, пределах. Если, к примеру, 7-ой этюд тебе захочется окончить крещендо, а не диминуендо, как то как то у автора написано – хер с ним, с автором – кончай крещендо, как будто ты не за роялем, а на соблазнительной и авантажной даме. Разрешаю. Пусть Кирочка не подумает, что я тебя толкаю на что-то нехорошее – это чисто фигуральное сравнение, чтобы быть понятнее. И потом ведь диминуэндо не есть основное состояние Хаймовского, который весь из себя непрерывное крещендо (густо переплетённое с громким русским матом, в полный голос и от всей души), а диминуэндо в нём по Нильсу Бору является принципом дополнительности. Так что, как и всегда, действуй самостоятельно. А ещё некоторые смеют говорить, что я не художник. Напротив, большой художник – «каакой партрэт друга напыса-ал!». Второй и восьмой этюды прошу проиграть (когда выучишь) Орночке и Васе, чтобы так сказать прошли госприёмку. И, конечно, все этюды первой Кирочке, дом которой, сестринский приём и ласку вспоминаю постоянно и мечтаю вновь испытать. В Быстрых этюдах как-то: 2-ой, 3-й,

5-й, 7-й, 9-й педали и полупедали расставь сам, как и аппликатуру во всех 12-ти – тебе видней. Я намеренно ничего тут не расставлял, дабы тебя не лимитировать

      Сейчас работаю над очень мрачным и трудным для себя (но не для тебя) этюдом №10 под кодовым названием – «непредсказуемый и опасный Бронкс в сумерки». А последний – тринадцатый (13 – моё роковое и любимое число. Я живу на даче в доме №13, консерватория – дом №13, я был депутатом Моссовета 13-го созыва, а расположен он тоже в доме №13) будет основан на стилевых особенностях американской кантри-мьюзык и будет носить название предпосланное всему циклу то-есть «Америка! Моя любовь!». И это действительно так!

      С трудом прихожу в себя и в голову приходят бессмертные строчки Тютчева – «О, как на склоне наших дней сильней мы любим и суеверней!». Он, правда, писал это о тайной даме сердца, но мысль его гораздо шире и глубже. Могу тебе признаться – во всех моих невзгодах и неурядицах мне нехватало тебя рядом – поделиться или просто молча надраться, но рядом с тобой. Но, потом я думал, как хорошо, что ты ТАМ, а не ЗДЕСЬ в этом х – шем сраном болоте, где чем качественней человеческая особь, тем навыносимее условия жизни создаёт ей общество, имеющее одну цель – убить, замучив предварительно как следует, чтобы дети и внуки этих отцов – палачей, вместо того чтобы предать их (палачей) анафеме, в слёзно-говённом восторге всплеснув через некоторое время (иногда очень большое!) ручками в неестественном заламывании, ставили жертве памятничек и продолжали дело своих отцов, но уже по отношению к своим гениальным сверстникам. Г – ое перпетум-мобиле! Не хочу! И не буду поддаваться эйфории по этому поводу. А буду писать этюды, «лабиринты» и т.д. Но не для них, ни для этого поганого народа, ген которого Господу Богу было угодно поместить в мою душу, – ни для них, которые из поколения в поколение занимаются травлей нестандартных личностей, а для Бога, ибо он мне дар дал, для себя, для тебя, для тех кто может этот мой Божий дар оценить и тем самым помочь мне продлить мои дни.

      Гриня, дорогой! Вот пишу тебе и мысленно ощущаю себя в Йорктауне, как бы общаюсь и беседую с тобой и на душе как-то легче становится. Умоляю, живи! Береги себя и Киру. Не поддавайтесь на эйфорию среднего человека. Ваша жизнь, как Вы оба её совместно создали – это подвиг! А что созидается в подвиге носит черты великого, только люди испорченные стандартными представлениями не могут этого видеть. Ведь всё в Божьем творении имеет великий смысл. И атом, и галактики! И всем даются почти равные возможности найти себя, но подавляющее большинство ищет не себя, а кого-то другого, присматриваясь к «лучшей» в банальном, конечно смысле, жизни соседа. А ведь ещё в Ведах была максима, которую знали древние люди – «Всяк велик на своём месте». Вот поэтому в нашем прекрасном государстве и полный развал и невозможные условия жизни, ибо почти все занимают чужое место, и даже более того, тех кто занимает своё место, сживают со света. Общество, которое вылечить нельзя… Преступника вылечить или исправить невозможно. Кто хлебнул лагеря – не может жить по другим законам. Особенно, социалистического лагеря. Мрачно! Но так оно и есть. Ничего нет. Ни жратвы, ни питья, ни одёжи, ни обувки. Все круглые сутки вместо дела занимаются болтовней – трудиться отучились вконец. Тьфу! Да и только! Надоело о них!…

      Посылаю тебе все материалы лермонтовской симфонии, но с возвратом, это всё библиотечное, а голоса в одном экземпляре. Ибо если не верну – не расплатиться.

      Теперь, Гриня, обрати внимание на 10-ую часть: из неё берётся только лишь текст. Стихи, которые читаются на фоне соло-альта, часть девятая, которая и называется «Последний монолог». Сверь это с той записью, которая осталась у тебя. А после этого сразу же идёт «Прощай, немытая Россия…» Посылаю тебе также ещё один клавир Хлебникова и если разыщу, клавир Лермонтова, чтобы можно было с певцом учить.  

      Приехала из города Хедди; бегу хлопотать по хозяйству, завершаю разговор с тобой и желаю тебе всеми силами души счастья, мира, любви, здоровья и творчества и Кирочку поцелуй от нас с Саввой, а все остальные кланяются. Телефон у нас на даче у меня до сих пор не работает, но если позвонишь – в городе дети ложатся поздно, а Савва вообще приходит в 2-3 часа ночи из кабака, где работает. Кошмар, да только! Звони, пиши, не забывай, извести меня, когда получишь моё письмо. Постараюсь как можно скорее завершить этюды и прислать их также с оказией. Возможно это будет где-то 13-14 августа. Сколько успею. Едет на стажировку аспирантка Лены Сорокиной, ты должен её знать, это жена Алика Бахчиева²⁸⁾. С ней постараюсь отправить. С нетерпением жду твоей оценки моего труда. А также по поводу моей просьбы тоже дай знать. И дай знать приедет ли Эндрия, чтобы мы с Саввушкой её могли встретить.

      Орночке и Васе скажи, что я о них помню и люблю, поиграй им их этюды, а также передай им приветы от Джерри (маленького чёрного пёсика) и кота – Томаса. Естественно наши с Саввой приветы Полю и его милым дамам.

                                                      Любящий тебя и всё твое Коля

P.S. написанное от руки в моём конверте зто Галя Др[убачевская]²⁹⁾.

P.S. P.S. Этюды посылаю в 2-ух экземплярах – один всегда держи дома в Йорктауне, на всякий случай.

P.S. P.S. P.S. Гриня! В партитуре «Полковой походной песенки» – (финал Лермонтова) надо добавить ритмическую фигуру на Wood-bloch’ах и варьировать её а la лошадиные «цоки» (надо 4-Wood-bloch’a). Они начинают и играют одни 4 такта, после чего из-за такта вступает основная музыка, а они продолжают играть до конца.

            В записи, которая у тебя это есть – послушай. Это очень важный эффект – он окрашивает всю финальную часть в некий неповторимый эффект – кибитки, везущей поэта в последний путь по «провинциальным» просторам «затхлой российской периферии». Если найду – пришлю тебе motto Рождественского по поводу этого сочинения. Не задержи с ответом, когда получишь всё это. Очень скучаю по Вас, по Йорктауну. Не пропадай надолго.

Дописка к основному письму.

            Дорогой Гриня!

Только что виделся с Галкой Друбачевской, которая меня всегда выручает в сложных обстоятельствах жизни. Она предложила как вариант следующее. В Москве находятся её добрые знакомые из Чикаго, которые пробудут здесь до 15-го августа и они могли бы мне здесь дать искомые 400 долларов для настиной поездкт в Шартр на конкурс с тем, чтобы им отдали эти деньги в Штатах, где они живут. Может быть этот вариант был бы более лёгок в осуществлении, нежели другой; дай мне срочно знать об этом. Ибо я в неведенье полном по многим вопросам, о которых я писал тебе в своих предыдущих посланиях и в частности насчёт планов приезда Эндрии в Москву на репетиции хора Минина. Передай ей, что я ещё тогда с ним договорился, о чём тебе писал, чтоб ты ей это передал. На всякий случай передай ей ещё раз расписание репетиций хора Минина, на которых она предполагала присутствовать в Москве перед семинаром в Стокгольме. Репетиции состоятся с 1-го по 4-ое августа ежедневно с 11-ти до 15-ти. 4-го вечером капелла вылетает в Стокгольм, где в частности будут петь 4-ую часть Духовного концерта, о чём я тебе сообщал телеграммой ранее.

       Миша Богин вылетает утром в Штаты. Постарайся с ним связаться немедленно и я его буду просить, чтобы первым делом связался с тобой. А я специально приеду 20-го в Москву и буду ждать твоего звонка, хоть до 5-ти утра по московскому времени. Если 20-того не выйдет позвонить, то звони 21- го, ибо с этими деньгами, если я их получу, целая история – их надо положить в банк на счёт, а потом снять, написав доверенность на имя Насти. Очереди в валютный банк тысячные – стоять надо несколько суток. Постарайся позвонить хотя бы коротко, потому что всё касающее твоих просьб послано тебе и пространно объяснено в письме. А мне чрезвычайно важно знать по поводу моей просьбы, ибо я Настю уже оформляю во Францию и без денег там очутиться невозможно.

Буду ещё разыскивать кое-какие старые связи с людьми, чтобы как-то помогли ей; встретили, помогли сориентироваться и т.д. и т.п., ибо очень волнуюсь. Ведь девочка впервые едет заграницу и притом совершенно одна. Непростое это дело. Тем не менее врубился в 10-ый этюд – самый сложный по драматургии. Там переплетено сразу несколько идей и состояний – от самых злых и жёстких до лирико-драматичных и неожиданно – отречённых. Кульминационная пьеса вырисовывается. Работаю над ним с яростью, прямо в экстатическом состоянии, несмотря на все мои житейские хлопоты и невзгоды. Он должен придать форме цикла неожиданное направление. Дать новое освещение – освещение мрачным светом всей той радости, лёгкости, тишины. Одним словом, должно получиться вдруг нечто дьявольское – навалиться, промелькнуть и исчезнуть, уступив место, снова лёгким в своей радости и печали настроениям. Дай-то Бог всё это свершить. Так хочется!! Гриня! Сейчас много народу будет ездить в США, буду с каждым, кто подвернётся посылать тебе письма и этюды. Имей ввиду. Надо жить и гореть, пока Господь доёт силы на истинные свершения! И от тебя жду того же. В этом мы с тобою два сапога пара. Нельзя заниматься тихо бездейством в этой жизни. Как сказал этот мудак Горький (мой парафраз): «Рождённый ёрзать – лизать не может!» Истинный реализм – это каждый раз новая условность, которую предлагают гении. Жду звонка.  

Коля

         В четверг улетает в Париж Эдиссон Денисов. Как вариант (буду с ним говорить): может быть найти в Париже кого-то, кому можно будет дать для Насти оставить или прислать эти деньги до востребования? Пока всё это задача с многими неизвестными. Буду с тобой держать постоянную связь по этому поводу до «полной победы». В этом обществе всё делается для того, чтобы максимально усложнить жизнь людей!

            Гриня! А нет ли у тебя знакомых в Париже, к которым можно было бы эти деньги переслать? Голову сломать можно! Никогда не придумаешь, что эти говны могут ещё сделать – какую гадость на пути поставить. Как я могу, вдруг, доказать, чтоя эти деньги не украл, что я не торговец валютой?

            Гриня и Кира! Подумайте, родные мои, насчёт Парижа. Вдруг у вас там кто-то есть? Это было бы самое колоссальное! Вы незабывайте, что мы живём в тюряге, где все права у блатных и жулья, а нормальный «зэк» получает лишь помои и побои. Постарайтесь помочь! Вы же всё понимаете. Вы ведь тоже через всё это прошли. Знаете как здесь по пустяковому поводу доводят людей до инфарктов и инсультов.

                        Жду с нетерпением Ваших сообщений.

                                                                                                Коля.

4 августа 1990 года    

Гриша, дорогой!  

         Ну, что тебе сказать?! Жизнь среди cоветских нелюдей берёт меня на измор. Бьюсь, не то чтобы за счастье, а элементарно за место под солнцем для своих детей. Они, как и я, здесь никому не нужны и это советское общество, состоящее из подонков, слабоумных и слабоумных подонков травит их за то, что они не такие какими здесь «положено» быть: хитрыми, двоедушными, готовыми на любую фальшь и подлость. Устал я от всего этого. Не могу видеть их страданья, которые они тщательно скрывают от меня (чтоб не огорчить отца!) и вся моя деятельность мне самому напоминает действия человека, который пытается выбраться из глубокой ямы вручную и под которым все время осыпается земля и конца этому не видно. Вся надежда, что каким-либо образом удасться их «выпереть за бугор», а мы с Хедди как – нибудь дотянем нашу лямку здесь. Извини меня, что изливаю тебе всю горечь и боль; здесь и поговорить не с кем.

            Завершил этюды для тебя. И как всегда это у меня бывает по окончанию большой работы – жалко расставаться, с уже рождённым на Свет Божий, чадом. Работал с увлечением и радостью над этим опусом. И эта работа спасала меня от отчаяний и по поводу жизненных неурядиц. А вот теперь подошла к концу, как и всё в этой жизни кончается, рано или поздно.

            Итак не 13, как предполагалось по первоначалу, а 12 этюдов. Причём 12-ый этюд, это повторение первого, но в ином эмоционально-смысловым ключе. Он должен исполняться тобою с учётом всех тех событий, которые пролегли между ним и первым. Первый исполняется ЭКСПОЗИЦИОННО! А ПОСЛЕДНИЙ – КАК ВЫВОД, ЗАВЕРШАЮЩИЙ ЖИЗНЬ ВСЕГО ЦИКЛА, ЕГО КОДА. Смысл этого обрамления это – как бы ЗАМКНУТАЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ предлагаемых композитором впечатлений, это ключ для понимания калейдоскопичности этой формы, как единого цикла. И я думаю, что ты, когда ты выграешься в эту музыку, интуитивно к концу цикла уже будешь не ТОТ, в плане духовного содержания, который начинал этот цикл и твоя душа сама подскажет тебе интерпретационное решение последней грани цикла. Думаю, что ценность такого решения цикла ещё в том, что каждый раз у тебя в зависимости от того состояния в каком ты будешь это исполнять, могут возникать новые нюансы в прочтении последнего этюда, т.е. творчески тут масса потенциальных возможностей, несмотря на кажущуюся «статичность» замысла композитора. Ну, когда ты поиграешь их как следует на концертной эстраде – убедишься сам. Теперь ещё несколько принципиальных соображений и замечаний.

            Уникальность этой формы ещё и в том, что я не знаю в мировой музыкальной литературе прецендента, как бы «путевых заметок», своего рода интимного дневника впечатлений. Другими словами, это живая жизнь, окрашенная с одной стороны новизной восприятия нового, необычного мира, а с другой – взрыв ностальгических чувств при встрече с Тобою, воскресившим пережитое и вселившим надежду на новые и лучшие жизненные перспективы. И отсюда моё максимальное проникновение и растворение в твоём сегодняшнем мире и бытии. Это, как бы наш с тобою автобиографический цикл нашего 17-ти – дневного пребывания вместе в радости и любви, плюс вся прошлая жизнь, плюс все будущие встречи. Отсюда и мысли и мечты о бесконечности и такое вот решение этой бесконечности. Поэтому повторение первого этюда в ином ключе в конце цикла это не ТОЧКА, а МНОГОТОЧИЕ… Далее. Не верь массе теоретиков, как маститых, так и всех прочих, что мажоро – минорная система «умерла». Это лукавая абстракция – удобная ширма для импотентов от искусства. И чем «логичнее» их рассуждения, тем подозрительней их «фанатизм», ибо ЛОГОС – это наука, со всеми отсюда происходящими производными, а ТВОРЧЕСТВО – ЭТО ДУХ – т.е. работа ИНТУИЦИИ, ВООБРАЖЕНИЯ, иными словами, участие в душе творца, во время акта творчества, непредсказуемого Божьего Присутствия, которое и определяет всё и вся. Творец несёт в себе идею бесконечности и бездонности творения его, а теоретик мыслит конечными категориями, ибо не может предвидеть, а лишь – классифицировать уже произведённое. И потом, вдумайся сам: до тех пор           пока человек будет способен испытывать радость и печаль, он будет нуждаться в мажоре и миноре. И посему, несмотря на всю гениальность Шёнберга и Веберна, их система раздвигая наши возможности постижения музыкального ряда, не может альтернативно заменить мажоро-минор как принцип. И это уже почувствовал и доказал Альбан Берг. Всё дело в том на КАКОЙ ОРБИТЕ находится МАСТЕР, ДОСТАТОЧНО ЛИ ВЫСОКА ЭТА ОРБИТА, ДАБЫ УВИДЕТЬ И ОЦЕНИТЬ ВСЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНО! Моё глубокое убеждение, что нет плохих или устаревших средств – а лишь плохие композиторы, которые ищут к кому-бы примкнуть, так как не несут в себе Божьего Дара, характеризующего Личность, Индивидуальность, Свой Взгляд на Всё Сущее от Малого до Великого. Это, Гриша, моё КРЕДО и пока я жив ничто не собъёт меня с этого пути. Теперь вооружись чёрным тонким фламастером, открой ноты и перепиши сделанную мной корректуру этюдов, исправь те «блохи», которые мне удалось «поймать». Итак:…³⁰⁾.      

       Вот всё, что мне удалось увидеть. Поскольку наше эпистолярное общение затруднено во времени и расстоянии все вопросы, касающиеся текста постарайся выслать как-нибудь заранее. Я буду в Москве до 4-го сентября включительно, а пятого я уезжаю до 17-го в круиз с миссией Мира, Доброй Воли и Культуры из Одессы в 8 стран Средиземноморского бассейна, в том числе и Израиль, где буду 5-го октября в 9 часов утра в Хайфе (предполагается посетить также и Иерусалим, вот бы повидаться!!!); отправление из Хайфы восьмого октября в 22 часа. Советский теплоход «Леонид Собинов». Решил плюнуть на всё и поехать к еб…. матери Божий свет посмотреть! Вернусь лишь 18-го октября, а 20-го ноября на десять дней с дочерью Настей едем в Италию, где я организовал ей концерт в городе Ро под Миланом на органном фестивале, там же будут петь мои Хоры на латинском языке из Овидия, а также псалом Давида для тенора и органа. Надо пробивать окно в Европу и устраивать судьбы моих детей – пока Бог даёт мне жить на этой грешной и всё же прекрасной земле.

            11-го августа едем с Саввушкой в Таллинн на встречу с Эндрией. С ней и отправлю тебе остальные этюды и письмо. Следующее письмо по всем нашим с тобой проблемам (прочитав твои письма, которые мне должна передать Эндрия) посылаю с Ровнерами, которые улетают 22-го августа в Штаты. Их телефон и адрес в Нью-Йорке, постараюсь узнать и вложить в письмо, которое посылаю с Эндрией, если почему-то не удастся, то разыщи Аркадия Ровнера в Университете (твоём, сын его, Антон будет продолжать учиться в Джульярде у Мильтона Бабита) там его и можно разыскать. Будь здоров, Гриша дорогой, береги себя и Киру (и Орну, и Васю).

                                           Любящий Вас                                                                                               

                                                               Коля

18 августа 1990 года

Гриша, дорогой!

            И со мной происходит то же самое, что и с тобой. Твои письма также являются для меня источником внутренней жизни и тот невидимый духовный мост через океан пульсирует и живёт вовсю и мысли мои также всё время с тобой – ты всё время рядом и ни на минуту не исчезаешь из моего сознания и из моего сердца и я благодарю Господа Бога за то, что Он дал мне под завязку лет моих и дней испытать ТАКОЕ.

             Получив звонок от Анечки, бросил все дела и понеслись с Саввой в Таллинн на встречу с почтовым голубем – Эндрией. Встреча с обеих сторон была самая сердечная – с возгласами и поцелуями, как бывает у старых и верных друзей после долгой разлуки. К сожалению, её время было так уплотнено и сжато, что говорили с ней считанные минуты. Но она, по-моему, довольна результатами Стокгольмских исполнений моего Духовного концерта и полна всяческих, и в том числе, творческих планов и намерений. Пишу для неё СПЕЦИАЛЬНО 2-ой Духовный Концерт на тексты псалмов Давида. Надеюсь к концу года завершить. А пока сижу на даче и пишу говённую киномузыку, чтобы как-то свести концы с концами. Слава Богу она есть – будь она проклята! Иначе – каюк!

            Твоё письмо из Израиля получил ровно через два месяца – день в день и что характерно: израильский почтовый штемпель на письме есть, а московского нет – вот что, б…., делают: снимают копию – и в моё дело на Малую Лубянку дом 4, а оригинал, спасибо им, сукам, возвращают через почтовый ящик… Вот так вот и живём до сих пор! Так что старайся свои послания посылать с оказией.

            Читаю и перечитываю оба твои письма. Что касается «метафизической» части и твоих воспоминаний о г. Калинине (кстати, переименован снова в Тверь), то могу сказать сегодня следующее. И ты, и я, как ты верно говоришь, были оба «зелёные» в то время. И над тобой, и надо мной «витали и довлели» атавистические категории, которые шли от влияния тупой мещанской среды, как с русским, так и с еврейским, «местечковыми» мировоззрениями. А с другой стороны ни у тебя, ни у меня не было ещё накоплено достаточно сил, чтобы разобраться со всем это ЛИЧНО, ибо мы только ещё начинали с тобой биться с жизнью, дабы вступить на путь постижения себя, как ЛИЧНОСТИ, и слава Богу – победили, хотя и поздно, но всё же победили! И для меня сегодня существует лишь одна национальность на этой планете Земля – Национальность Неповторимой и Уникальной (но только Созидающей, а не Разрушающей) ЛИЧНОСТИ. Что же касается НАЦИОНАЛЬНОГО в общепринятом смысле слова, то я его признаю, опять-таки только через ЛИЧНОСТЬ. Достоевский – как национальное явление отражает великие просторы и непостижимость Духа праведников России, а для мещан всего мира Россия – это «берьёзка,

самовар, икра (кавьяр!), балалайка, матрьёшка» и прочая х…. В себе я воспринимаю русское, лишь как только ГЕНЕТИЧЕСКОЕ, в плане Достоевских категорий. Мне также отвратительна русская деревня «с пьяным мужиком в канаве», который сегодня никак не сможет быть мне «ближе тебя», даже если я свалюсь в ту же канаву, как мне противно и непонятно «жидовское местечко», ибо если отбросить сословно-националистические предрассудки – эти явления адекватны в своей дремучей (по Хаймовскому) «провинциальности». И на этом, в этом вопросе, чтобы долго не рассусоливать – ставлю точку. Теперь по поводу твоего «втыка» на счёт «Америка – любовь – моя!»

            Эпатаж? Да, но не он основное «расчётное содержание» этой идеи. Прежде чем объяснить тебе скрытые «пружины» моего стратегического и тактического расчёта на американскую публику напомню тебе один одесский анекдот, который на мой взгляд, является максимально приближённой аллегорией к этой моей идее.

       Итак, анекдот. В Одессу приезжает группа артистов Москонцерта. Концерт происходит в самой большой пивной, переполненной биндюжниками. Выходит московский конферансье. Ему не дают открыть рот. Отовсюду слышно массовое – «Пошёл на х…». Тот красный от волнения, убитый таким приёмом, уходит за кулисы. Там его встречает старый, многоопытный одесский коллега. «Что? Кричат? Не дают начать? Какие пустяки! Какой номер?… Ага! Готовьте артиста… Выходит сам, приветствует: «Общий х…й в р… , биндюжники!» В ответ озверелое: «Пошёл на х….!» Тот, не обращая ни малейшего внимания на это, перекрикивает ор: «Отгадайте загадку! Слово – три буквы, есть хэ, есть у, какая третья?» Собрание дружно ревёт: «Х…й!» А вот не угадали! УХО! Итак: Чайковский – сентиментальный вальс!»  

А теперь комментарий по поводу фортепианных этюдов, посвящённых Григорию Самуиловичу Хаймовскому.

Гриша, дорогой! Неужели ты не понимаешь, что на риск надо идти максимально точно обдумав весь конгломерат различного рода «реакций». Во – первых: ты недавний «жилец» Соединенных Штатов, а я вообще «пришлый» одноминутный гастролёр. Да будь мы оба с тобою семи пядей во лбу – всё равно публика – дура и без определённого рода приманки–рекламы не клюнет на любое, самое высокое качество произведения и исполнения. Её надо чем-то объединить, ибо она, как и было сказано – конгломерат, то-есть случайное соединение особей.

И вот тут это НАЗВАНИЕ-тот жирный червяк, на который должен клюнуть как обыватель, так и подозрительный скептик… А вот дальше, мой расчёт совсем простой: я вложил в это сочинение всю любовь к тебе, к тем благословенным дням, которые с сыном провёл с тобой в благословенном Йорктауне, всё на что я способен в плане таланта, выдумки, «непредсказуемости» и зрелого мастерства, которое может оставить равнодушным или ворчащим лишь глухого или заранее предвзятого слушателя. А теперь помножь всё это на твой талант, мастерство и артистическое вдохновение. Кто может против этого «динамитного» соединения устоять? И на фоне того минимализма – онанизма и прочих ху-мов, которыми занимаются американ-композеры, это может иметь самый невероятный резонанс! Во – де, мол, б – и! Всё у вас есть на этой благословенной и щедрой земле, а вы её никак не замечаете, в своём свином копании не видите прекрасного синего неба над головой. И нужно, как всегда, «несть пророка в своём отечестве!», чтобы пришёл кто-то со стороны и показал вам всю красоту вашей жизни, которую вы воспринимаете как нечто само собой разумеющееся. И тут название «Америка – любовь моя!» – приобретает совсем иной смысл, который ему с любовью придают два Человека, два Мастера – прошедшие многие круги АДА (и в том худшего из Адов – социалистического!). И тут в нашей с тобой искренности и силе выражения никто не усомнится, ибо обмануть можно в словах, но дела всё равно выдадут. А тут у нас с тобой дело ЧИСТОЕ. А с моей стороны это такая же «экзотика» как испанское «Романсеро», китайские «Сычуаньские элегии» (ты их не знаешь), я их в следующий раз привезу, древне-еврейская кантата – «Два обращения к Предвечному» или «Русские сказки». Кстати, «Два обращения» и грузинскую кантату «Сад тоски» для женского хора я передал Эндрии – можешь у неё взять ознакомиться.

И если М.И. Глинка писал Испанские увертюры и создал «Русский Восток» в садах Наины, то почему же мне, его прямому родственнику нельзя с полной отдачей идее, написать «Американские зарисовки»? Надеюсь, убедил тебя что я не спекулянтская сука и мелкая б…. в этом вопросе? Перечитай то письмо, где я тебе пишу об этюдах «конкретно», приложи эти мои соображения и не рефлектируй, а приступай к делу и как говорится американской публике придёт «П….ц из Ганы»(это театральная оговорка): статист на ролях «кушать подано» в пьесе Гольдони вместо того, чтобы объявить – «Гонец из Пизы» объявил вышесказанное, вот так и ты, поэт!..

Теперь, Гриня! Насчёт того. Что «Жиды всегда считают злато». Ты тут не прав только лишь по форме выражения, но прощаю, поскольку цитируешь классику. Неужели ты думаешь, что я не видел твоих трудностей, когда был у тебя? Меня заставило обратиться к тебе безвыходно-отчаянное положение, которое теперь, Слава Богу исправлено! А те затраты, кои связаны с твоими «промошен» моих опусов, надеюсь окупятся! Не может того быть, чтобы Господь, соединивший нас «на склоне» наших дней такой прочной нитью «поторопился» бы её скорее разорвать! Верю всей душой и силой Веры в обратное!

Как я тебе писал, помимо говно-кино-работ весь в хлопотах и заботах. Настя всё же поедет в Париж. Савва бросил работу в ресторане, но едет по контракту во Вьетнам с какой-то знаменитой певицей на месяц за 600 долларов, и я вынужден пойти на это, ибо сам на это время уезжаю в круиз, о котором я тебе писал, если этот иракский людоед не изговняет обстановку в мире настолько, что вообще никуда не поеду. Кто знает?! Мучит меня вопрос и с моей младшей Глашей – я писал тебе об этом. Вообщем «прыщей на голове» хватает. А нам с тобой нужно видеться, хотя бы раз в год, в полтора. Я без намёка (самому себе!), но моя мама умерла на 69-ом году жизни, а батя – на 68-ом, надо быть осторожным, а как им быть при этой х…ой советской действительности?

Постепенно пропадает всё: алкоголь, табак, еда, одежда, обувка. (У меня трое детей!), которые хотят элементарных удобств и если я мирюсь с тем, что у меня единственный костюм на все случаи жизни и единственные ботинки, то им-то это не аргумент, они жить хотят, а не существовать. У меня такое впечатление, что наше руководство втайне проповедует йогу, отучают народ пить, жрать и т.д., скоро и срать нечем будет, во славу ленинских идей, мать его у..! Прекрасно! Ко всему этому неукоснительно идём, как было написано в стихах прошлых лет: – «И по этому пути будет мать твоя итти!… (мать твою ети)…»

            Дорогой мой Гриша! С особенным волнением и пониманием твоего душевного состояния прочитал те строки твоего письма, где ты пишешь о маме. Я не буду писать трюизмов по этому поводу, ибо знаю, в данном случае, любые, даже самые искренние слова – звук пустой. По Тютчеву – «Мысль изреченная – есть ложь». Ибо мы все рано или поздно в подобной ситуации, в которой можно лишь вспомнить из Пушкина следующее:  

                                    …И под издранными шатрами

                                    живут мучительные сны.

                                    И ваши сени кочевые

                                    В пустынях не спаслись от бед,

                                    И всюду страсти роковые,

И от судеб защиты нет.

            Надо верить! Без Веры отчаяние может охватить душу по любому поводу! Надо верить! Вдумайся: если даже материалисты дошли до мысли о законе сохранения вещества (закон Ломоносова – Лавуазье), то как можно не верить, что душа любящего и любимого могут куда-то исчезнуть? Не может того быть! Пугает другое – неведенье пути ТУДА, и что ТАМ. Только Вера может помочь отбросить страхи о небытии, основанные на «трёхмерности» наших представлений, которые в данном случае ничего не могут объяснить. Надежда на соединении душ, ЛИШЬ ТОЛЬКО В ВЕРЕ. По Вере каждого воздастся ему. Вдумайся в это не разумом, а всем своим существом. Разум в этом вопросе лишь помеха.

            Я был очень растроган теми двумя фразами, которые написала в конце письма твоя великая мама. Передай ей мою Любовь и Преклонение и да пребудет с нею Господь на вечные времена, где бы она и её Душа не были.

            Дорогой Гриня! Пора завершать письмо, ибо тороплюсь окончить, дабы ехать на встречу с Аркадием Ровнером, который передаст тебе его. Будь здоров, мой дорогой! Помни, что здоровье человека обеспечивают особенно две вещи – присутствие постоянной цели и постоянный, ровный последовательный ритм во всех делах и действиях, тогда даже грехи могут быть Прощены (впомни эпизод из жизни Царя Давида, связанный с Вирсавией, матерью Соломона, мужа которой Урию, он послал на верную смерть, вожделея к ней).

            Если накопится новостей и впечатлений до 4-го сентября (я должен 4-го ехать в Одессу, чтобы присоединиться к «круизу»), то отошлю с твоим знакомым американцем, если же нет, то знай, что в круиз с собой беру все эскизы по «Лабиринтам», карандаши и бумагу, а также эскизы по Псалмам Давида для Эндрии, можешь ей передать. Жду от тебя подробных впечатлений, уже по «выученным» этюдам, как о форме, драматургии, так и o фортепианно-профессиональных соображенияx. Могу сказать тебе лишь, что я очень старался и ты всё время присутствовал в душе моей, как впрочем и сейчас.

            Передай Кирочке мою и Саввину любовь, а все мои низко кланяются и желают блага. Полю и Ляле также скажи, что мы помним их Добро и Тепло.

            С нетерпением в ожидании письма и встречи

                                                С любовью всегда с тобой

                                                             твой Коля                   

            Орночку и Васю поцелуйте от меня (поиграй им этюдики). Не знаю, как Vasia, но Орночка поймёт и вспомнит обо мне – уверен!

23 декабря 1990 года    

Дорогой Гриша!

       Как давно я тебе не писал. Никак не мог выбрать спокойную, от разных дел, минуту и сесть за пишмашинку, ибо письмо тебе – это всегда разговор интимный, по душам, и для него нужно особое настроение и состояние души. Вихрь жизни и калейдоскоп событий так закружили, что не знаешь с чего начать.

            Во-первых, очень огорчён слухами о твоих недомоганиях – надеюсь, что всё же ты их переможешь и пересилишь. Тебе никак нельзя предаваться никакой эйфории – это удел нищих духом (но ни тех, коих Царство Небесное). Ты не имеешь права ввергать себя в уныние и болезни! Запомни – от человека зависит его жизнь и её долголетие во многом, если он живёт в общении с настоящим и служит вечным категориям, не удастаивая мизерной суеты человекоподобных обезъян своим вниманием. Нуль эмоций! Пусть их бегают, прыгают, жрут, срут, совокупляются, производят себе подобных. Пусть! Как сказал поэт: «Ты царь – живи один» и Господь тебе поможет, если мысли твои и дела изнутри праведны и честны. Мы все вынуждены вести двойную, тройную и т.д. жизнь из-за условий этого ничтожного общества, которое нас окружает, но наедине со своими мыслями мы должны чётко отдавать себе отчёт, что наше, а что для «них». И не надо ради всяких ничтожеств ломать копья. Вспомни слова Христа: «Не мечите бисер перед свиньями». Кстати, о Христе. Сегодня приезжал к нам на дачу Саввушка и нашёл твою открытку с изображением Христа, цитатой из библии… «и родил он сынов, дочерей, и увидел, что это хорошо», а далее написано – с Рождеством вас, дорогие, помню, желаю мира и счастья. Гриша. Хайфа. 15.ХII.72. И вот завтра Сочельник и мы все поздравляем тебя, дорогой наш Гриша, благословляем тебя на долгую счастливую жизнь, а также Киру и всех твоих чад и домочадцев и помни о нас, живущих в аду, и тем не менее не теряющих надежду на лучшие дни.

            Этот год, особенно его вторая половина, выдались у меня нестандартными. Я, как писал тебе, 45 дней был в круизе по странам Средиземного моря. Объехав на турбоходе восемь стран: Греция, Сицилия, Италия, Мальта, Кипр, Франция, Египет, Турция, Израиль. Побывал в Иерусалиме – потрясение невероятное, был и в Вифлееме – также неизгладимое потрясение. Вспомнил о тебе, подумал: как было бы с тобой вместе замечательно побывать в этих святых местах ещё раз! Ну, на всё Воля Божья! Может быть и получится, кто знает?

            По приезде из круиза сразу же окунулся в говённую жижу совкового бытия и в киноработу, завершив которую, слетал на 15 дней в Милан, где у моей старшей дочери Насти были органные концерты, прошедшие с колоссальным успехом. Привёз оттуда замечательную прессу о ней, когда переведу на русский пришлю тебе, а также запись её концертов, где она, в частности, играла и мои органные опусы. Заграница могла её оценить: и Милан, и Париж, где она была перед этим, и Прага, и Братислава, а здесь не могу устроить её на работу – всё забито мафией, состоящей из бездарностей. Сейчас пишу для неё органную симфонию и мечтаю «выпереть» её отсюда в поисках славы, профессии и судьбы как можно дальше. Может быть и ты со временем мне в этом поможешь! Ибо пути Господни неисповедимы!

            Помимо органной симфонии пишу для Эндрии Гудман Духовный концерт №2 на тексты псалмов Давида (передай ей об этом), который и будет ей посвящен. Если успею – пришлю, что будет готово, с Серёжей Яковенко.

            Также обдумываю и заношу в свою нотную записную тетрадь идеи и материалы по «Лабиринтам». Чем больше думаю над ними, тем «глобальнее» вырисовывается сочинение. По форме это будет «роман», в котором в сюжетной линии перемешаны все музыкальные жанры и формы, включая, как это не покажется тебе на первый взгляд странным, и оперу, и балет, и симфонию, и дивертисмент. Это сочинение займёт целое большое отделение в концерте. В нём будут задействованы различные представления о музыкальном времени (время – это вообще непонятный феномен и я здесь хочу показать его относительность и условность в музыкальном плане, конечно в удельном весе материала, в «скоростях» и многом другом). Это сочинение должно быть о множественности человеческих возможностей, как в ту, так и в другую («обратную») сторону. Одним словом, затеял что-то невероятно трудное и сложное для себя (и для тебя также).

            С Фабио поддерживаем все мы постоянный контакт. Он – прелестный человечек и потом он напоминает нам с Саввой о Нью-Йорке и о тебе. Его определили к Нюме Штаркману и он очень этим доволен³¹⁾. Свою жизнь в нищем, голодном, холодном совке сносит стоически, занимается по 8-10 часов и всё на очаровательной своей улыбочке и без малейшей тени какой-либо жалобы.

            По поводу твоего возможного приезда в Ленинград. Что за разговор, конечно, я подскочу, но мы с Юзефовичем хотим тебя на пару дней с концертами «затащить» и в Москву. Жить будешь у меня. Наговоримся. Налюбуемся друг на друга всласть (Цвай альтен пер-гюнтен! Ферштейн зи?) одним словом как в анекдоте об американском космонавте, который потерпел крушение в тундре. Спускается туда, а там уже сидит советский космонавт, также потерпевший крушение. Американский спрашивает: – «Ду ю спик инглиш?» – тот отвечает: «Йес, ай ду. Да х… толку!»…

            Дорогой Гриня! Слёзная у меня к тебе просьба. Когда я был в Милане, сп – ли у меня кейс с записями музыки, партитурами и пр., в том числе уникальную и единственную запись Хлебникова («В стране осок и назабудок»). Заклинаю, перепиши мне и пришли кассету этого сочинения с Серёжей Яковенко, ибо во всём свете она есть только у тебя. Сделай это – другого варианта у меня нет. Я без этой записи не могу никуда «толкнуть» это сочинение, а у меня сейчас есть некоторые «завязки» с Шан-дю-мондом. Переписал ли ты на американскую кассету видеозапись моего авторского концерта, который я тебе оставил? Если переписал, то перешли мою видео-кассету также с Серёжей. Что касается этюдов, то играй их как тебе угодно в Израиле, но всё же думаю, что премьеру в Нью-Йорке выгоднее сделать целиком. Пиши мне пожалуйста почаще. Твои письма для меня бальзам и именины сердца. Не забывайте нас, «в дерьме сущих», но не сдающихся на милость побе(бз)дителя… Все мои и я, в том числе, любим Вас всех и желаем Вам всего самого безоблачного, что только возможно на этом свете.

                                                                        Коля. 

24 января 1991 года

Дорогой мой Гриша!

         Не знаю, успел ли ты получить моё письмецо, отправленное другом Фабио из Финляндии где-то в конце декабря? Итак, кошмар начался! И там – и здесь! На днях я случайно узнал, что ты вылетел в Израиль, как я понимаю выполнить сыновний долг. Да хранит тебя Господь! Молимся за тебя! Это духовный подвиг и Господь зачтёт тебе за это великое и естественное движение твоей души. Тем не менее волнуемся за тебя ужасно. Как ты, освободившийся от ужасов и кошмаров прошлого, бросился в этот чудовищный ад! Всё это ужасно. Как только сможешь – дай весточку о себе; помни, что в этой разваливающейся на куски от безвластия, голода, нищеты и бандитизма, так называемой «империи» есть ещё люди, которые помнят тебя и очень любят – помни всегда об этом, ибо лишь Бог ведает сколько нам осталось пребывать в сем мире в наших пристрастиях и волнениях! Не может того быть, чтобы Господь, который через 17 лет разлуки дал нам новуь радость познать друг друга и заново полюбить, прервал бы это внезапно! Надо верить! Только Вера даёт импульс к жизни и наполняет наше существование смыслом! Держись! Не ослабевай духом и всё свершится, как ты о том мечтаешь, но только верь, ибо сказано: «По вере каждого воздастся ему».

            У нас происходит нечто непредсказуемое. Стреляют в людей боевыми патронами. Армия постепенно выходит из-под контроля государства. КПСС, насрав цинично на так называемый народ, остаивает свои привилегии военной силой. Нас душат налогами. На днях прошла компания по аннулированию 50-ти и 100 рублёвых купюр. Причём никто об этом не подозревал, ибо министр финансов ещё полгода тому назад, когда пронёсся слух о возможности такой акции, официально заверил население, что это ни на чём не основанные и беспочвенные слухи. А в самом деле это была ложь, чтобы «успокоить» население. И ещё одна подлость. Последние два, два с половиной месяца с людьми расплачивались на всех предприятиях и во всех сберкассах, в основном, только именно этими купюрами. Представь себе в каком положении оказались и без того нищие и неимущие люди! Ведь основная масса держит деньги дома, ибо не верит никому и ни в чём и боится девальвации и драконовой реформы. И, конечно, погорели не жулики и «теневая экономика», а и без того неимущий обыватель. Пенсионерам «меняют» до двухсот рублей, а остальным – в пределах зарплаты. Вот так-то коммунистические «идеалы» воплощаются в жизнь на 74-ом году советской власти. О ценах я уже не говорю. В магазинах ничего нет или по «договорным» ценам, к примеру: красная рыба 54 рубля за кг, мясо только на рынке 25-27 руб. за кг., поллитра водки 35 руб. за бутылку, шампанское из-под полы 25 руб. и всё в этом роде. Как было написано на домах и предприятиях: «Коммунизм победит!» Вот он и победил, мать его!… Теперь остаётся перестрелять возмущённых и отчаявшихся и модель общества социальной справедливости налицо! А рядом доверчивые мудаки западного мира и Америки со своими посылками и рождественскими подарками, которые идут прямым ходом в закрытые распределители для «слуг народа». Пусть присылают побольше. Филантропы х….е!

            Я попрежнему в кошмарных долгах, которые из-за дороговизны жизни и отсутствия доходов растут. Мечтаю только об одном: написать сочинения, которые можно было бы реализовать на Западе или в Штатах и получить хотя бы тысячу долларов, которые загнал бы на чёрном рынке и вылез бы из долговой ямы. Я знаю, что ты не богат, но вдруг у моих сочинений у вас там может быть успех и может быть найдутся люди, которые приобретут их, или в какой – либо форме воспомоществуют мне, живущему в этом аду без всяких перспектив. Ведь помогают участи животных! В Швейцарии, говорят, есть общество спасения лягушек на автомагистралях, которое вместе с муниципальными властями изготавливает и ставит соответствующие дорожные знаки в тех местах, где они переходят доролгу из одного болота в другое. Поговори с американскими филантропами . Я ведь не совок партийный и бесплатно ничего не хочу и не приму. Я буду «отрабатывать» на полную катушку, брошу все мои силы на сочинения, которые буду писать только лишь для Запада, ибо здесь меня задавили наглухо! Заказов нет, халтурить на седьмом десятке не имею права, исполнений не предвидится, а помирать от этого – грех перед Господом.

            Полным ходом работаю над Духовным концертом для Эндрии Гудман; получается очень сильным и в полной мере, и по текстам Псалмов Давида, и по страданию, заложенному в музыке, где -то даже автобиографичным. Но работа идёт не очень быстро, ибо и «жизнь» заела и проверяю каждую ноту и каждый такт. Меньше, чем на шедевр- я уже не имею права. Не сочти за похвальбу – ты меня знаешь. Но сейчас могу писать лишь в полной ответственности перед Господом Богом – и только! Попутно собираю материал для «Лабиринтов». Мечтаю об этой работе для тебя настолько, что снится по ночам! Но пока лишь аккумулирую энергию и коплю банк идей. Это должно быть сочинение совершенно уникальное во всех отношениях! Так что не болей, не унывай, оно для тебя и мы с тобой сделаем ещё и неоднократно что-то великое в искусстве, мой дорогой и любимый Гриня!

            В предыдущем письме я тебе писал, что меня обокрали в Милане, и в частности, украли запись Хлебникова. Теперь единственная запись только у тебя. Перепиши мне её на кассету и пришли пожалуйста с Серёжей Яковенко, с которым я и отправляю это письмо. Также, если тебе больше не нужна видеокассета с моим авторским вечером, то тоже пришли – у меня в ней некоторая надобность. И всё же надеюсь, что увижу тебя в апреле в Ленинграде и вытащу тебя на пару дней в Москву.

            Милый мой друг! Заклинаю, держись! Жизнь – это бесценный дар! А дружба – это клад! Особенно такая чистая и последняя, как наша с тобой! Я обещаю тебе также не рефлектировать на весь этот апокалипсис, в котором мы трепеща существуем и вкалывать по мере всех моих сил, ибо в нашем с тобой творческом «биноме» заключена во многом наша истинная духовная жизнь и будущность! Я ВЕРЮ В ЭТО!

            Молю Бога о тебе и всех твоих и всём твоём, что составляет на сегодня смысл твоей жизни. Не поддавайся отчаяниям разного рода. Помни, всё от Бога! Настраивай мысли твои и направляй душу твою на Любовь и на Великое в твоей душе. Думаю обо всех Вас. Передай мою любовь и все наши приветы всем твоим, а также Полю, Ляле, их матушке, Эндрии и всем, кто нас помнит. А Савва и все мои кланяются.

            Пиши мне чаще обо всём, твои письма для меня свет, радость и надежда.

                                    Любящий тебя Коля.                                                                    

Дорогой Гриша!

Пишу на ходу. Завтра уезжает в Югославию мой аспирант Сенад Гаевич, талантливый молодой композитор. Хочу чтобы ты познакомился с его музыкой. Он по моей просьбе пришлёт тебе свою токкату для ф-но и 2 скрипичные пьесы. С ним и отправлю кассету с записью Настиных органных гастролей в Италии (она, кстати, на всесоюзном органном конкурсе в Казани заработала диплом – теперь дипломантка).

            Жду от тебя с нетерпением ответа на все мои вопросы, а также сообщения о реакции Эндрии Гудман на «Псалмы» и на мои к ней предложения. Полным ходом работаю над «Лабиринтами». Возможно в августе посещу город Мадрид в составе официальной делегации из ВААП, а тогда и отправлю очередное послание к тебе. И буду продолжать «двигать» твои дела здесь. Не пропадай надолго.

                                                Любящий тебя Коля.

Кирочке, Орночке унд Василию нежные приветы от нас с Саввой.

24 февраля 1991 года

Дорогой мой и любимый Гриша!

         Получил твоё замечательное письмо и читал его с восторгом всей семье. Ты в этом письме ВЕСЬ, КАК ТЫ ЕСТЬ – живой, трепетный и талантливейший человек. Я очень горд и рад, что ты считаешь это моим подарком на твой день рождения. Но тут я тебе должен напомнить, что «Лермонтов» – это «подарок» с более, чем 20-летним стажем³²⁾. Ибо он ведь писался для тебя и твоего ансамбля СПЕЦИАЛЬНО! И проверен неумолимым ВРЕМЕНЕМ; я бесконечно рад, что ОН всё равно, несмотря на обстоятельства места и времени ПРИШЁЛ К ТЕБЕ. Вижу в этом неподвластный людям БОЖИЙ ПРОМЫСЕЛ.

            Теперь насчёт отсутствия «свиста» у «маменьких сынков». Не траться на двух-с-половиной-метрового негра. Заменим свист пердежом. Пердеть-то надеюсь они не разучились? И назовём это «алеаторический» вариант «а ля русс» (имея ввиду прежние, дореволюционные времена). Ибо в современном совке уже не пердят – не с чего!

            Я с трепетом воспринял твои слова о моих «финансовых бедах»; ты нашёл математически точный термин для определения моего положения на сегодня. К примеру: получив твоё письмо, я сразу пошёл на телеграф, чтобы отправить продиктованный тобою текст на адрес твоего университета, но выяснилось, что таковая телеграмма «влетает» мне в почти 80 рублей, ибо теперь одно слово стоит аж рубль двадцать! А я совслужащий, сидящий в у глубочайшей финансовой ж…, ибо, как я тебе писал «обложили» суки как медведя в берлоге – ни тебе заказов – выкинули из издания три моих партитуры (в том числе и «Мятежный мир поэта»), не ставят и не исполняют, а в пятером на 400 рублей (моя профессорская зарплата) сам понимаешь… С первого марта цены на хлеб выросли втрое, на остальное – вчетверо, кубометр дров, (дрова мне нужны в большом количестве на даче) вместо шести руб. теперь до 19,5 руб. кубометр не разделанных. А мне минимум нужно 15 кубометров в сезон, да нанять распилить, расколоть, уложить под навес получается 750 руб. и то, если найду не гордых алкашей для сего. Как жить – не знаю! Но я не теряю надежду и попробую, если мне удасться, послать телекс на университет или телеграмму за счёт СK или ВААП’а. Я был бы благодарен Эндрии (которой между прочим, я должен 400 долларов. (Ибо, когда я обращался с подобной просьбой к тебе и у тебя не было возможности мне помочь – речь шла о поездке моей дочери Насти в Париж, на конкурс органный – то Эндрия помогла мне в этом). Это была очень сложная финансовая «эпопея», в которой приняло участие несколько моих друзей в том числе завещанная мне тобой Галя Трубачевская, человек ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ. И тем не менее не считаю унижением для себя попросить, чтобы те 300 долларов, которые она выручила за продажу права исполнения, а также, если ещё что-то в этом роде могло за это время свершиться, прислать с Анечкой, ибо нахожусь в положении более, чем отчаянном и других надежд никаких нет. А Эндрии прошу передать, что к лету этого года она будет иметь, посвящённую ей Духовную Кантату в пяти частях на тексты Псалмов Давида, написанную кровью моего сердца для хора и двух флейт и смею надеяться, что это окупит её затраты во всех отношениях. Эндрия вряд ли может себе представить, что я нахожусь в тех условиях, где так называемое «общество» и его «институты» действуют по принципу: чем больший талант перед ними, тем невыносимее для него должны быть условия жизни в своего рода психологическом и моральном (и материальном, разумеется) «Гулаге».

            Ты прости меня, мой родной, что я всё о деньгах, но сейчас для меня это вопрос принципиальный. Я больше не хочу и не буду создавать шедевры для этого беспринципного, ё….го, так называемого «русского народа», который в лице своих «представителей» уже почти 40 лет сделал мою творческую жизнь борьбой за элементарное выживание. Мне не нужна посмертная слава от их сыновей и внуков, которые будут так же травить своих гениальных сверстников, как их отцы и деды травили меня… Поэтому, Гриша, я решил совершить «переориентацию» на Запад и если тебе и Эндрии удасться мне в этом помочь, то я буду писать в расчёте на вас и на тех, кому моё творчество принесёт и радость и доход. Поэтому так важно, чтобы ты продал Этюды, посвящённые тебе. Ты меня извини за откровенность, но наша с тобой сорокалетняя дружба и нынешняя ВСТРЕЧА после долгой разлуки для меня являются гарантом, что ты не поймёшь меня превратно. Дай мне знать, что ты об этом думаешь. Ибо времени очень мало и я, конечно, хотел бы после Духовной Кантаты броситься в «Лабиринты», а не «искать» какой – нибудь говённый кино-заказ. Как ты понимаешь, для меня это не альтернатива, а творческая гибель, путь в никуда. Прошу, подумай о путях помощи мне – просить больше некого – и Господь тебя не забудет.

            Теперь ещё одна моя проблема, связанная с моей старшей дочерью – Настей. Мы узнали, что в Вашингтоне проводится органный конкурс под официальным названием Johann Sebastian Bach – International Competitions Secretary, 1211 Potomac – StNW, Washington DC 20007

            И вот не мог бы ты узнать и прислать условия и программу этого конкурса? А также по возможности диспозицию органа на котором играют конкурсанты. Чтобы ты имел представление об уровне испонительства моей Насти на органе (об уровне её ансамблевой игры ты имеешь представление: это «Хлебников» и «Лермонтов», а также скрипичная соната «Славянский триптих»). Посылаю тебе кассету её Миланских гастролей, «Псалом Давида» для тенора и органа, где поёт замечательный молодой тенор Саша Науменко (он же поёт партию тенора в Хлебникове), а партию органа (включая самостоятельную регистровку) исполняет Настенька. Кстати о Науменко: сейчас он поёт по контракту в Ковент-Гарден, а дальше гастроли в ФРГ, а затем участие в «Кармен» Бизе в Лондоне. Он исключительный музыкант, окончивший Московскую консерваторию, как теоретик (написал замечательную работу о Ростовском Концерте, знает Крюки и занимался у меня по композиции) и как певец. И. как все талантливые люди в Совке, работу найти не может. Судьба всех талантов в этом смысле одинакова.

            И ещё, последнее о Насте. Не мог ли ты навести справку, нет ли каких – либо возможностей для стажировки в USA, каких-либо курсов СО СТИПЕНДИЕЙ, ибо здешнее Минкультуры денег не имеет совсем, а если какие-то гроши есть, то уж конечно не для неё. Прости, дорогой, что нагружаю тебя и без того замученного жизнью, своими заботами, но веря в нашу любовь, дружбу и нынешние и будущие свершения, знаю, что могу просить тебя обо всём, о чём болит душа моя.

            Ведь не скрою, что мой визит с Саввушкой в Штаты, к ТЕБЕ, совершенно перевернул все мои представления о РЕАЛЬНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. Она мне открылась совершенно с другой стороны. Те 17 дней, проведённые в Твоём семейном лоне с Кирой, Орной и Васей, наши разговоры и мечты о дальнейшем творческом содружестве, изменили в корне мои ТВОРЧЕСКИЕ ПЛАНЫ. Отсюда эта «горячая» и почти моментальная работа – Этюды, отсюда и желание как можно быстрее и сильнее сделать «Лабиринты» и воплотить этот поистине грандиозный замысел со сто процентным попаданием, ибо это тоже для ТЕБЯ. Почему я и не хочу отвлекаться. Почему я и вынужден был с тобой говорить о возможностях какой-то финансовой помощи для меня «оттуда». Слава Богу есть еще силы и идеи; главное сейчас не тратить времени по пустякам. А «работать» здесь на тему «пищеварения» – бессмыслица и грех. Не сочти, что это своего рода «цинизм» по отношению к культуре, которая меня родила; она же меня и губит и я более в ней участвовать не хочу.

            Серёжа Яковенко приехал от Вас также совершенно преобразившимся, и мы с ним затеваем походы к руководству Мосгосфилармонии с целью организовать обменные концерты с твоим участием. Он прямо весь горит, когда вспоминает свой визит в Штаты и встречи с тобой и говорит, что в своей жизни такого успеха и не имел и не видал – и это твоя Великая Заслуга, что ты и его вернул к жизни! И я надеюсь, что Господь сделает твои дни прекрасными и счастливыми, ибо ты несёшь людям добро и радость.

            Дорогой мой Гриша!

Я уже, к сожалению, не в том возрасте, когда Глория, подобная Нью-Йоркской премьере «Лермонтова», может потрясти душу. Нет, всё значительно сильнее и глубже. Этот успех позволяет мне надеяться, что я должен и смогу свершить такое, чтобы соответствовать тому, что для меня делаешь ТЫ. Да благословит тебя Господь! Самые мои сердечные чувства дорогой «переводчице» лермонтовских текстов, моя сердечная благодарность Роджеру Махадину и остальным участникам этого великого для меня (и думаю, не только для меня) события. Мои дружеские чувства Эндрии Гудман, с надеждой постоянных творческих контактов, а также особая благодарность Джону Гилберту. Мои непременные приветы Полю и его милым дамам (кстати, ты не пишешь были ли они на концерте и какова их реакция?). Был ли Миша Богин? Я знаю от Серёжи, что был Лёня, муж Доры, который хотел об этом писать в «Новое Русское Слово».

            Если будет какая-либо пресса – пришли с оказией. А я тебе заодно посылаю итальянскую прессу на концерты моей дочери и пару программок, чтобы ты мог это при случае использовать. Орночку и Васю просьба при кормлении огладить, называя наши с Саввой имена.

Крепко тебя обнимаю, а все мои низко кланяются и благодарят.

            Твой всегда Коля.

P.S. Видеокассету на Pal-Seсam переводить не надо! У меня есть американский вариант видеовоспроизведения.

24 мая 1991 года

Дорогой Гриша!

         Послезавтра уезжает Фабио, светлый и удивительный человечек, которого мы здесь ужасно полюбили; с ним посылаю тебе письмо, альбом к 125-летию Московской консерватории и два сборника пьес: один для первых классов, другой для старших. Авось они тебе пригодятся. Не смотри что это «детские» пьесы. Я их писал с полной отдачей, как, впрочем, и всё, что я делал до сих пор.

            По поводу наших дел. Конечно, как я и предполагал, руководство Филармонии не может взять на себя приглашение тебя в Москву, но удалось договориться, что они дадут залы, а вызов мы с Яковенко будем осуществлять через Союз Композиторов.

По поводу Корильяно: пришли мне пожалуйста кассеты с записью его музыки и по возможности – партитуры, чтобы я мог говорить о нём вполне компетентно.

А я с головой влез в работу над «Лабиринтами». Намечается сложное, циклическое сочинение с «роскошной» фортепианной фактурой. Направление драматургии следующее: первая часть – Жизнь Героя, вторая – «Ариадна» – медленная часть, третья – «Лабиринты» – тема с вариациями и финал «Исход» – медленное «Фюнерале», что-то в духе «Смерти Изольды» и похоронного марша из 3-ей симфонии Бетховена, с просветлением в конце. Дай-то Бог всё это осуществить и услышать, как ты это сделаешь, дай-то Бог!

Жизнь становится всё сложнее и невыносимее; цены неимоверно растут, а покупательная способность рубля катастрофически падает и тем не менее я не хочу брать денежных халтур, ибо чувствую, что сейчас, как никогда, время «собирать камни». Упорно занимаюсь «Лабиринтами», а после них хочу осуществить ещё один замысел. Это балет «Скифы», о гибели древней цивилизации, по материалам летописным, времён Хамураппи, о гибели под напором варваров древней библейской Ниневии. Там будет всё: и золото, и кровь, и разврат, и садизм, и казни, и смерть. Хочется в аллегорической форме показать к чему сегодня бешено стремится наша, так называемая, цивилизация. Вот было бы здорово связаться с балетмейстером из Штатов. Ведь тема-то вечная и вненациональная – это во-первых, а во – вторых, здесь это не хотел бы осуществить, ибо советские балетмейстеры, как правило, люди бескультурные и конъюнктурные. Вдруг у тебя будет возможность кому-то предложить сотрудничество со мной? Это была бы ещё одна возможность нам с тобой продолжить наше общение «под занавес» наших дней.

Гриша! Жду от тебя подробного ответа на все, поставленные в предыдущих письмах, вопросы. Ибо я хочу всё это осуществить по возможности в кратчайшие сроки, не размениваясь по мелочам. Напиши мне, какова реакция Эндрии на «Псалмы» и на моё предложение о приобретении рукописи, ибо от этого зависит план моей творческой жизни. Это очень важно. Ибо тратить последние силы на халтуры я не имею права и должен все свои силы и творческие возможности бросить на эти две работы. Пиши лишь с оказией и если будет возможность меня поддержать финансово также осуществи с оказией, с верными людьми, ибо на зарплату не прожить. Целую. Любящий тебя и всё твоё.

Коля.

20 июля 1991 года

Дорогой мой Гриша!

         Сегодня под утро дважды видел сон с твоим участием, причём действие происходило в Штатах и ты был окружён родными тебе людьми и счастлив. «Присутствовали» и мы с Саввой и всем нам было очень хорошо вместе.

            Проснулся и подумал, что давно пора тебе написать…давно пора, хотя не знаю пока с кем отправлю. Возможно в августе поедет в Нью-Йорк Галя Друбачевская с дочерью, тогда и отправлю с ней.

            Теперь о твоих делах. Твои концерты в Москве имеют такие числа: 13-го марта – Малый Зал консерватории – ансамбль; 15-го твой сольный абенд (Дом Учёных); 18-го Зал ВДК – соединённые два ансамбля «Лермонтов» Хаймовского (США) и Корнеева (СССР). Единственно, ты должен прислать мне состав твоих музыкантов, чтобы я мог «добрать» у Корнеева остальных, а также выслать тебе необходимые партии, которые на будущей неделе дам в распечатку; также отдам в распечатку и партитуру, чтобы она была у тебя для работы. И последний вопрос – дирижёр? Наш или ваш? Если ваш, то наверное Роджер Махадин? Напиши мне точно. Это всё важно и для программы и для рекламы, которую надо делать заранее. Вызов тебе сделает СК Москвы, в лице председателя Г. Дмитриева, а мы с Яковенко будем следить за тем, чтобы не было никаких накладок³³⁾.

            У меня был тяжёлый период: экзамены, которые «совпали» с динамическим нарушением кровообращения головного мозга, иными словами – прединсультное состояние на почве нервной переработки, связанной с х….й жизнью, которую нам создали наши «благодетели», строившие 73 года коммунизм, а теперь не знающие, что им делать при примитивном, бандитском, подпольном капитализме. Всё это свалилось на нас со страшной силой, а я дал себе слово, что пока не завершу «Лабиринты» для тебя, не буду брать никаких «кино-халтур», но жить-то надо, поэтому я писал тебе насчёт Эндрии и деловых отношениях с ней. Я отчётливо понимаю систему, о которой ты мне пишешь; систему «брать» и «давать» – это справедливо, в этом есть взаимовыгодная ситуация, которая не только не мешает, но и укрепляет нашу с тобой дружбу. Единственно сложная вещь здесь надавить на композиторскую мафию, чтобы она помогала, как официальная сила. Насчёт твоих концертов кое-что удалось сделать, насчёт Корильяно – пришли мне материалы, о которых я просил, без них мне будет трудно «в сухую» разговаривать в союзе с руководством., насчёт Эндрии – мне нужо точно знать каким составом она располагает, а также репертуар, чтобы я мог искать пути её приглашения в Союз. Не забывай, что здесь никому и ничего не нужно в плане культуры, а лишь только для собственной ж…. и расшевелить этот г – й совковский, как министерский, так и союзный, курятник не так-то просто; но ничего, будем работать и в этом направлении, только пришли то, о чём я тебя прошу. Теперь слушай меня внимательно. В газете «Музыкальное обозрение» (Орган СК СССР) напечатано следующее объявление. Цитирую: «США. Международный конкурс композиторов на приз Грейвмайера будет происходить в 1992 году. Его проводит Музыкальная Школа Университета Луисвилля. На конкурс могут быть представлены сочинения в следующих жанрах: 1) для хора, 2) для симфонического оркестра, 3) для камерного состава, 4) электронная музыка, 5) вокальный цикл, 6) балет, 7) опера, 8) музыкальный театр, 9) развёрнутое сольное сочинение и т.д.

            Премия 1992 года (общая сумма 150.000 долларов США) будет вручена за сочинение, премьера которого состоялась в период между 01.01.87г. и 31.12.91г. Комитет по музыкальному призу Грейвмайера приглашает прислать партитуры известных композиторов всего мира и устанавливает следующие правила для отбора сочинений:

• Каждое заявление на участие в конкурсе должно сопровождаться письменной рекомендацией на русском языке профессионального музыканта или организации. Сам композитор представить своё сочинение не может. Участвовавшие в предыдущих конкурсах соискателями премии 1992 года быть не могут.
• Для участия в конкурсе необходимо представить следующие документы: одну копию полной партитуры, одну магнитофонную кассету высого качества с профессиональной записью сочинения, документацию о публичном исполнении сочинения между 01.01.87 – 31.12.91г., напечатанные рецензии, фотографию композитора, краткую биографию композитора на английском языке (должны быть указаны достижения композитора и его признание), заполненный бланк на английском языке, денежный взнос на сумму 30 долларов США, который не возвращается.
• Заполненные формы для участия в конкурсе 1992 года должны быть получены не позднее 24 января 1992 года. Для получения необходимых бланков, а также дополнительной информации следует обратиться по адресу… Далее следует адрес на английском языке, который прилагаю на отдельной бумажке, ибо эта ср…я совковская бумага (спасибо, что она есть!) пропускает чернила.

Теперь обдумай следующие варианты: 1) «Америка – итз май лав»,

которая «проходит по пункту №9 (развёрнутое сольное сочинение), далее «Дуэли» – пункт №3 (для камерного состава), далее «Мятежный мир поэта» (по тому же пункту3), по тому же пункту – «Русские сказки» и, наконец – Духовный концерт №1, который Эндрия должна записать и если выучит (я не знаю её планов) и «Псалмы». Единственно, ты должен по условиям конкурса исполнить в этом году «Американские зарисовки», я также не знаю твоих планов, когда ты наметил премьеру?

            Я думаю, что где-то что-то обязательно должно «пробить» кентуккских джентельменов, тем более, что все премьеры свершились (или свершатся!) в Америке. Я думаю, что это – козырная карта в плюс к самой музыке. ³⁴⁾

            Организация и рекомендации могут исходить от Артистик – директора Хаймовского или же через ВААП, или же через СК Москвы, но думаю, что лучше через Нью-Йоркское общество, ибо мои суки-коллеги могут придать этому делу темп ларго и таким образом замотать, ведь завистников здесь до х…я и даже больше, и все настолько отточились, что равных им нет! А впрочем, ты можешь, наверное, выяснить на месте как лучше. Я думаю не составит труда в цивилизованной стране узнать телефон этого предприятия в Луисвилле. Мне думается, что это стоящее дело и надо рискнуть попробовать. А все материалы я тебе бы смог переслать лично из Мадрида, где я буду вместе с Гиви Канчели представлять СССР на Круглом Столе в изд-ве Реал Мюзикал. Подумай, Гриша, а вдруг всё это получится! Я, возможно, стал бы участвовать в твоих мероприятиях, связанных со мной не на правах бедного родственника, ибо знаю как тебе трудно всё это даётся и очень ценю всё то, что ты делаешь для меня. Тем более доллары очень нужны, ибо цены на авиабилеты подскочили настолько, что без обменных на чёрном рынке долларов их нельзя купить. Сейчас, на сегодня, один билет туда и обратно в эконом классе стоит шесть тысяч рублей плюс 500 долларов (которых нет!) и если ты хочешь побывать в Штатах, то вынужден покупать билеты бизнесс класса, а они уже стоят по одиннадцать тысяч рублей за штуку, а два – соответственно 22.000 рублей. А за оперу, которую, скажем, композитор пишет пять лет платят 10-12 тысяч… Разложи эту сумму, которая к тому же приходит только в конце изнурительной работы, на пять лет и получится тот мизер, на который прожить нельзя. И всё это делается нарочно, чтобы создать невыездную ситуацию. Всё продумано по подлому – такая у совков башка: чтобы нельзя было жить, а только выживать. Для того, чтобы это представить, надо жить здесь, ибо абстрактно это не представимо. И на Западе не понимают всего этого, как в своё время сказал Ларош Фуко – «У нас всегда хватит сил перенести чужое несчастье». Вот только лишь поэтому я вынужден в наши с тобой чистые отношения вносить мне самому неприятный вопрос о финансах, иначе просто можем не увидеться в Америке. Мне здесь не заработать на билет. И потом сейчас когда на меня плюс ко всему свалилась эта головная болезнь. Я не могу затеять большую работу, ибо могу её не завершить и кроме того, сегодня мои помыслы связаны с «Лабиринтами», которые я обязан кончить в реально-обозримые сроки, ибо хочу увидеть и услышать как ты это воплотишь их, пишу в расчёте на твою духовную и профессиональную мощь. Высвечивается уже реальная форма и контуры всего сочинения. Ты можешь и в рекламу своих будущих Абендов дать следующее объявление: Николай Сидельников – Соната-фантазия по сюжетам Античных Мифов, «Лабиринты» в пяти сценах для для фортепиано соло. Название сцен: 1) Юность героя, 2) Интерлюдия – танец Ариадны, 3) «Лабиринты», 4) «Морская интерлюдия», 5) «Исход» – траурное шествие с просветлённым концом (в духе финала Песни о Земле Малера). Сделана в карандаше первая сцена – виртуозное и романтическое аллегро на примерно 13-14 минут, возвышенное и единого дыхания начало, а также почти до конца вторая сцена – Интерлюдия Ариадны в дорийских тонах, исполненная тоски и щемящей грусти по несбывшейся любви к Тезею. Здесь получилась очень красивая музыка с экстатической кульминацией, уходящей в дорийский лад, с которого она и начинается, примерно на шесть с половиной минут. И сейчас приступаю к собственно «лабиринтам», музыке страшной и модерновой; это будет тема с вариациями, с одной стороны очень образными, – с другой должен быть полный сюрреализм, основанный на чувстве страха перед неизвестностью, где герой ищет свою судьбу в образе Минотавра. Здесь сюжет древнего мифа должен проэцироваться в современность, где лабиринт следует понимать как нашу жизнь, где у каждого, кто борется, предстоит встреча со своим Минотавром, который неизвестно когда появится из мрака жизненного лабиринта, чтобы пожрать идущего к этой окончательной битве за свою жизнь и свершение своей судьбы. После кульминации, победы Героя, музыка должна снова вернуться в Миф и отсюда в сочинении появляется вторая «Морская» интерлюдия, кончающаяся трагическим срывом, ибо Тезей забыл переменить чёрный парус на белый, что было условным знаком для ожидающего его отца, царя Афин – ЭГЕЯ. И тот, увидев траурный парус бросился со скалы вниз, думая, что Тезей погиб. Последняя, завершающая всё сочинение, сцена – это погребальное шествие, также обобщённого характера, ибо смерть для всех времён неразгаданная тайна, а просветлённый конец – это те страстные надежды, которые позволяют человеку надеяться на воскрешение после смерти. Таков драматургический план всего сочинения. Единственно молю Господа, чтобы дал силы на свершение этого опуса, который хочу сделать уникальным во всех отношениях и с точки зрения стилистики, и с точки зрения звучания фортепиано, ибо делаю его для тебя – пианиста Милостью Божией и для страны, в которой этих проблем (в искусстве) никто ещё не ставил, ибо в древнем мифе сосредоточена такая сила обобщения, какую может нести только лишь пока «умирающая» европейская цивилизация, к которой я себя также причисляю. Дай Бог всё это свершить! Дай-то Бог!

Теперь, чуть было не забыл! Естественно Этюды, посвящённые Хаймовскому, никому не давал, ибо с самого начала предполагал что тот, кому посвящены они, должен их первым и сыграть, так что это будет не Нью-Йоркская премьера, а всемирная. Интимный характер некоторых этюдов порождён встречей с другом, который начал сниться по два раза за одну ночь. Я верю в сны – они не всегда понятная, зашифрованная в символах высшая надреальность. Видимо, что-то случилось или «накопилось» в ауре, если твой образ появился в моих снах. Вспомни, что у тебя было в ночь с 19-ого на 20-ое июля?!

Буду с нетерпением ждать от тебя вестей и ответа на мои вопросы по поводу Насти, которая прошла на престижный конкурс в Шпайере (Германия) и поедет туда в сентябре, официально приглашённая Комитетом этого конкурса, возглавляемого Лео Кремером. Ты должен знать это имя, он сегодня в Европе один из самых прославленных органистов.

Насчёт «кооперирования» с Ромадиновыми я, видимо, как-то не так выразился. Я имел в виду, что если они во мне имеют какой-то интерес, то поискать форму, чтобы они разделили часть расходов на моё приглашение, тем более, что я один теперь совсем не могу ездить, ибо когда у меня свершился прединсультный приступ, я семь раз терял сознание на улице Герцена, прежде чем добрёл до Медчасти Консерватории, а те кто меня видели из знакомых в таком состоянии, решили по своей совковской подлой психологии, что я «под банкой» и всё это было средь бела дня на глазах у людей. Так что меня не подозревай ни в чём. Я только это имел ввиду, но судя по твоей реакции не смог это изложить доступно для себя.

Обнимаю тебя и Киру, погладь от нас с Саввой Орночку и Васю, а все мои кланяются и мы надеемся, что вы все живы и здоровы. Гилберту и Махадину напишу в следующий заход, ибо на «светские» письма надо особый настрой иметь.

                        Любящий тебя и всё твоё Коля

Дополнение к письму.

Мой и горячо (на всю прошлую и будущую жизнь) любимый Гриша!

Твои два последние письма (не знаю помнишь ли ты их тон?) заставляют меня сменить делово-дружеский тон на ИСПОВЕДАЛЬНЫЙ. Если ты предполагаешь, что я что-то хочу от тебя мелкого, даже в плане «поправить свою судьбу», то поздно это! Мне лично уже пора думать о том, что я скажу Апостолу Петру, когда придёт время держать ответ за ВСЁ, а я ещё НЕ ГОТОВ. Скажу тебе прямо – встреча с тобой прояснила мне в душе моей, что ТЫ для меня остался единственным ЧЕЛОВЕКОИ из ПРОШЛОГО, с которым у меня осталась животворная и глубинная связь. И если я тебя о чём-либо прошу, то именно потому, что принимаю тебя за себя. Я думаю, что никто в твоей жизни, тебя не понимал, как я, исключая, конечно, Марию Исаевну, твою маму. И это не похвальба. Ты – это ОГОНЬ, который впопыхах может сжечь и свою собственную хижину. ТЫ – это иногда «зафиксированный» момент БЫТИЯ. ТЫ – это вулкан перед извержением, причём – Вулкан, который не знает, что он извергнёт из своих непознанных недр. И лишь твоя Великая Мама и я (грешный) это понимаем и принимаем на ВЕРУ. Ибо истинной ВЕРЕ, в чём бы она не заключалась, доказательств НЕ НАДО. Тот, кто любит, тот и верит в то, что, или кого он любит. Ты уж меня прости за эту преамбулу, но у меня в душе есть инструмент, не знаю. как он называется, инструмент точно позволяющий и, причём, МОМЕНТАЛЬНО, оценить любую СИТУАЦИЮ, чего бы она не касалась. Имей ввиду, я в жизни всегда шёл по самому ВЕРХУ, но оказалось, что то, что я считал ВЕРХОМ, было самым НИЗКИМ НИЗОМ. Я получил незаслуженные предательства и от Рождественского, и от Григоровича, и от Ростроповича, и от многих других. Не думай, что я огорчён этим. Нисколько! Это была проверка на духовную прочность. Но, ТЫ! Вспомни этот ё….ый Калинин! Вспомни моего Отца, с которым ты играл эс-дурный концерт Бетховена! Вспомни его, убитую разного рода мещанами, жизнь. Я тебя узнал именно ТОГДА – И ПОЛЮБИЛ! Если ты ЭТО ЗАБУДЕШЬ, – то ТЫ ЗАБЫЛ ВСЁ!!! Ибо – главное у ЧЕЛОВЕКА, помимо факта его рождения – это две вещи, ЧТО ОН САМ и ВСТРЕЧИ В ЖИЗНИ!!!

            Милый ТЫ мой! Неужели ты думаешь, что я хочу измельчить наши с тобой ЛЮБОВНЫЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ? Можешь оторвать мне правое, а хочешь – левое я… – как тебе будет удобно. Твоё дело! И если я тебя о чём-то попросил, то это лишь потому, что ВЕРЮ в ТЕБЯ и в твоё понимание моих проблем и моей жизни. И больше не почему! ПОЙМИ ЭТО! Ибо я ведь ужасно ГОРД! И могу никого и не о чём и никогда не просить, ибо понимаю, что в ЭТОМ МИРЕ БЕСКОРЫСТИЯ НЕТ и не может быть!

            Гриша! Мне ужасно, ужасно не хватает тебя рядом! Пойми, фантазия – это одно, а реальность – совсем другое! Я, вот сейчас, например, сочинил вторую часть «Лабиринтов» – «Танец Ариадны», и даже поделиться не с кем: а ведь что-то неординарное получилось И я всё время, за всю эту работу, что я делаю для Тебя, благодарю Господа, ибо снова НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ! Дорогой мой Гриша! Вряд ли тебе кто-либо так «признавался» в любви, как я. А секрет прост – это духовная связь, которая заставляет «кипеть» при ста градусах – и не менее. И я тебе благодарен, что Ты «сломал» «текучку» в моей жизни. Очень хочу, чтобы у Тебя всё было Так, Как Ты того хочешь. И ДА БУДЕТ ТАК!

                                                Любящий тебя друг и духовный брат Коля

6 августа 1991 года

Дорогой Гриша!

         Итак, уточняю все вопросы твоих последних писем и нашего вчерашнего телефонного разговора.

            Насчёт чисел твоих концертов – ясно. Единственно, пришли программу и имена исполнителей. Если дирижёр будет Роджер Махадин, то было бы прекрасно, если бы он продирижировал целый вечер, а не только «Лермонтова». Попробую также поговорить в Филармонии (за результат не ручаюсь) о том, чтобы ему дали возможность продирижировать каким -либо абонементным концертом в эти дни. Есть такая рубрика в Абонементе, когда перечисляются конкретные исполнители, а в конце такой пункт: исполнитель из-за рубежа. Попробую поговорить лично с Мишей Плетнёвым, возглавляющим Русский Национальный Симфонический Оркестр. Подключу к этому разговору Лёву Власенко – его профессора. Попробую. Авось, что-то выйдет. А может быть он смог бы поставить в Москве мою симфонию о Погибели Земли Русской? Вот в конце сентября начнётся Сезон, познакомлю с ней Плетнёва. А ты со своей стороны покажи её Роджеру. Объясни, что это «черновое» исполнение, в котором нет исполнительской концепции. Он музыкант великолепный и всё поймёт, я уверен.

            О Насте. Её надо приглашать через Госконцерт. В таком случае ей оплачивается дорога. Остальные условия: (содержание, гостиница, гонорар) должны быть точно оговорены в письме – приглашении. Она могла бы также дать ряд благотворительных концертов. Репертуар у неё обширный. Это о Штатах. Об Израиле. Что значит «только религиозная музыка»? Если это сопровождение Литургии, как службы, то для этого существует соборный органист, знающий Амвросианскую Литургию и к художественному исполнению концертной программы это не имеет никакого отношения. Разъясни нам конкретно – какова программа «религиозного» концерта, чтобы мы могли соответствовать данной задаче. Кассету тебе передаст Гриша Катаев…

            «Лабиринты» можешь объявлять, как я тебе писал в предыдущем письме. Могу лишь добавить, что закончены и переводятся в чистовой вид уже две части, 1-ая и 2-ая. Врубился непосредственно в 3-ю, а именно в сами «Лабиринты» – работа идёт трудно, так как ставлю перед собою всё время «сверхзадачи» и в области ёмкости и удельного веса материала и образов. Иначе нельзя. Пускай, в силе опыта и техники пишут те, кто считает, что этого вполне достаточно. А у меня каждый раз ВСЁ КАК БУДТО ЗАНОВО – ЭТО МОЙ ПРИНЦИП. И новизна музыки ни в её СРЕДСТВАХ, а в ЯРКОСТИ, а уж отсюда и КОНЦЕПТУАЛЬНОСТЬ и ГЛУБИНА. Обозначилась также и тема финала. Когда я её сыграл Хедди, то по её словам у неё комок к горлу подступил. Она считает, что это достойно Вагнеровским тем. Ну, посмотрим, что из всего этого выйдет. Работаю с неистовым напряжением и это как и всегда уводит меня от мыслей о мрачной и безвыходной нищенской действительности и болезненного состояния, будь оно неладно.

            Обнимаю тебя дорогой. Жди моих «нотных» посылок (имею ввиду партитуру и голоса «Мятежного мира» для тебя и Махадина). Думаю вышлю это из Мадрида в октябре или с какой другой оказией. Слова об «Обществе»

высылаю в твоём же письме, но на имя Гилберта. Так, я думаю, будет лучше.

            Кире мой неизменный привет, а Савва, Хедди и девочки кланяются. Моё и Настино фото прилагаю к этому письму.

                                                Любящий тебя Коля.

8 августа 1991 года

Глубокоуважаемый г-н Гилберт!

         Разрешите мне выразить Вам свою искреннюю признательность за Вашу благородную и бескорыстную деятельность, которая позволила мне «прозвучать» в Соединённых Штатах».

            Хочу Вам сказать, что деятельность под Вашей Высокоуважаемой эгидой Общества Камерной Музыки, руководить которым Вы пригласили замечательного музыканта и опытнейшего организатора профессора Хаймовского, заслуживает самого горячего и искреннего уважения.

            Считаю нужным Вам сказать, что деятельность Общества Камерной Музыки Вашего университета далеко перерастает рамки «камерности». По существу Вы закладываете прочный фундамент для взаимодействия и взаимопонимания между нашими двумя Великими Культурами. Самый важный шаг делает тот, кто делает его первым. Слух о поистине «миссионерской» деятельности вашего Музыкального общества докатился до Москвы и Ленинграда, основных культурных очагов России. Трудно переоценить тот резонанс, который это имело у нас. И мы надеемся, что музыканты Вашего Общества посетят с концертами Москву во второй декаде марта будущего года, которые мы организуем с Сергеем Яковенко на базе Московской Филармонии и Союза Композиторов Москвы.

            Пользуюсь случаем передать мои сердечные чувства и глубокое уважение профессору Грегори Хаймовскому, а также Роджеру Махадину, который на мой взгляд, несмотря на молодость, обещает быть музыкантом МИРОВОГО КЛАССА, и которого бы мы также, как и Грегори Хаймовского с его ансамблем, хотели бы видеть во время их гастролей в Москве.

Примите г-н Гилберт мои уверения в совершеннейшем к Вам почтении и пожелания здоровья и долгих лет жизни на благо Высоких идеалов Музыки.

                                                            Всегда Ваш

                                                                 Николай Сидельников

13 сентября 1991 года

Дорогой Гриша!

             В воскресенье в Штаты летит Галя Друбачевская из Москвы, если ей достанут билет. И спешу писать тебе краткую эпистолу. Складывается не совсем удачно, ибо племянник Доры – Гриша Катаев, с которым я рассчитываю получить от тебя письмо с ответами на все мои вопросы, прилетает из Штатов уже после отлёта Гали из Москвы. И посему моё к тебе письмо на продолжение диалога, а скорее послесловие к моему предыдущему монологу из трёх писем, которые я с Гришей тебе и отправил, вместе с плёнкой Настиных органных программ не придёт вовремя. (Там же и Псалом Давида: первая часть первой кантаты из «Иудейских древностей»). Как только я получу твои письма, буду сразу искать оказию, чтобы продолжить наши эпистолярные беседы. Союз Композиторов должен был послать на твоё имя телекс с приглашением тебя в Москву. Напиши – получил ли ты его и если нет, то срочно сообщи, я им разгром учиню. Здесь ведь все врут, глядя в глаза и чтобы что-то сделать, надо вникать во все мелочи и следить за всей цепочкой действий от председателя Союза до курьера. Ты, конечно, в курсе дела, что тут у нас происходит. Нам готовили такой кошмар, в котором я бы вряд ли уцелел от тюряги, ибо председатель КГБ Крючков собирал массовые досье на всех, кто выступал с критикой существующих порядков с 1985 года и всем была уготована тюряга, но Господь Бог рассудил иначе и всё это ё – е «социалистическое» государство развалилось, как куча сухого лошадиного говна на ветру, вместе с этой, также трижды ё – й КПСС. Но радоваться ещё рано, ибо просталинские тенденции ещё очень живучи в старшем поколении и всякое может произойти. Пережить бы этот и следующие годы. Подлость вся в том, что хунта тщательно и последовательно готовила ГОЛОД, как основной фактор для народного возмущения. Хотели водкой, да колбасой купить народ, в дни путча была водка в магазинах. Ни сахара, ни подсолнечного масла, я уже не говорю о промтоварах: ординарный комплект постельного белья стоит сто рэ и за ним очереди с драками, какой-то кошмар!

Денег нет, халтур не беру, так как пока не закончу «Лабиринты» ничем другим заниматься не буду. И если какие-то небольшие долларишки выкроешь – буду благодарен. В «Лабиринтах» «влез» в финальную часть, но работа идёт трудно, так как основной материал исключительно сильный и надо быть на предельной концентрации всех моих сил и возможностей, чтобы создать совершенно уникальное произведение. Когда не надо ехать в Москву, сижу за рабочим столом по 15 часов, а на днях сидел, не ложась спать, почти полтора суток. Я благодарю СУДЬБУ, что она под занавес нас с тобой свела и я пишу эту работу для тебя и жизнь моя снова наполнена настоящим делом. Теперь уже я могу уточнить для тебя в точности все названия. Это будет называться так: «Симфония-соната для ф-но соло – «Лабиринты» по мотивам древне-греческих мифов о Тезее, в 5-ти частях. Часть 1. Юность героя; Часть2. Танец Ариадны; Часть 3. Лабиринты; Часть 4. Нить Ариадны; Часть 5. Интродукция, Интерлюдия и Финал, название соответственно: Хмурое небо Эллады, Гибель Эгея и Исход в Царство Теней: томительное и скорбное фюнерале, в котором утопают все основные темы и в самом конце щемяще-лирический всплеск красоты перед тем, как всё уйдёт в последний мрак, чтобы все кто это услышит, вздохнули о своей, не так прожитой жизни, с сожалением и тоской. Такая вот поставлена передо мной задача, и как ты понимаешь, она требует перенапряжения всех моих духовных и профессиональных мощностей, но уже видно, что сочинение получается совершенно уникальное, способное конкурировать с любой классикой, ибо по драматургии своей не имеет аналога, как я тебе писал в одном из писем; хотя это для фортепиано, но тут есть синтез всех форм, и драма, и балет, и симфония – своего рода роман – аллегория в звуках, ну и, конечно, фактура…

Я убеждён, что тебе захочется это играть много-много раз, ибо это пишется для любимого мною инструмента. И для любимого мною исполнителя на этом инструменте. Я надеюсь, что доставлю тебе настоящую радость, ибо в отличие от многих и многих пишущих для рояля всякую пунктирно-точечную х – ю, здесь рояль звучит в полном объёме, как то достойно для этого Божественного инструмента.

Пусть тебя не смущает длина этого сочинения; оно идёт больше 50-ти минут, его драматургия так хитро построена, что время пролетит незаметно, также как в «Романсеро», «Хлебникове» и «Лермонтове»; да ну, когда получишь ноты, сам убедишься. Во всяком случае, живу только этим каждый день, каждый час, каждый миг и мечтаю услышать, как ты это всё сделаешь и последнее, если хочешь знать – сверхзадача – это пишется для тебя, с учётом твоего кипучего темперамента и мощного в своём артистизме, интеллекта большого художника. Так – что Гриня, дорогой, если помнишь, изобретённую мною в молодости, поговорку «Мы ещё по – им!».

Жду твоих писем как всегда страстно и желанно, ибо разговор с тобой мне очень дорог, потому что мы с тобою говорим на одном языке, который только нам и понятен, ибо идёт из глубин ДУШИ и СЕРДЦА. Если удастся договориться с руководством ВААПа, то может быть позвоню тебе на следующей неделе, как только получу от тебя весточку и провентилирую все наши с тобою дела здесь.

Мои сердечные чувства Кирочке, а также Орночке и Васеньке. Васеньке передай, что у меня два кота Томас и «новинка» – молодой котик по имени Фердинанд (в повседневном быту просто Кикки), спит со мной на одной подушке и лежит под лампой на рабочем столе, когда я пишу «Лабиринты»; редких талантов и ума кот, палевой расцветки с голубыми глазами, красоты неимоверной, голенастый и жуткий игрун и певун.

Савва мечтает о том, чтобы нанести Вам визит, если всё сложится. Все мои Вам низко кланяются.             

Любящий тебя и всё твоё

                                                                     Коля.

P.S. Моя поездка в Мадрид откладывается на вторую половину января. Пиши и звони.

3 oктября 1991 года

Дорогой Гриша!

           Во-первых и самых главных. Есть договорённость лично с Хренниковым о приглашении тебя специальным телексом за его подписью. Что нужно с твоей стороны? Ты должен прислать следующие данные о себе и твоих музыкантах, которых ты берёшь с собой. 1) Год и дата рождения; 2) Номер паспорта; 3) Гражданство; 4) Точные имя и фамилия. И всё это на адрес Союза Композиторов СССР. Их телекс: №411702 NOTA SU, а факс 095 (200-42-73). Как только в Союзе будут получены эти данные – сразу же будет послан телекс на твой университет с приглашением всех обозначенных тобою лиц. Есть также договорённость о выделении машины (рафика) для встречи, проводов, а также транспортировке музыкантов с инструментами к местам концертов и репетиций, ко времени вашего приезда будет отремонтирована гостиничная квартира Союза, где вас обещали разместить, ибо гостиницы для иностранцев в Москве имеют совершенно «пиратские» цены, начиная с 150 долларов в сутки или 500 «коммерческих» то бишь, деревянных рублей за тот же говённый однокомнатный номер, где-нибудь на окраине. Если даже где-то не сойдётся, то мы с Серёжей Яковенко вас всех разместим и прокормим как-нибудь, хотя и обещают к тому времени голодуху. Уже два месяца пьём чаи без сахара. Магазины пустые – цены на рынке и в коммерческих магазинах недоступны для большинства людей. Например – кг мяса на рынке стоит 80 руб. Один ананас в коммерческом ларьке – 160 руб. Не говорю уж об алкоголе, которого в магазинах почти нет, а только из-под прилавка за 40 руб. бутылка водки и тем не мнее, вся страна похмеляется исправно. Сейчас все магазины завалены мясом, но радости в этом мало, ибо повсюду забивают скот из-за отсутствия кормов, так что к зиме не будет ни мяса, ни молока, ни масла, о сырах уж не говорю: последний раз ел в Италии в ноябре прошлого года. КПСС надо судить, как судили национал-социализм в сорок шестом, в Нюрнберге. И ещё более сурово, ибо Гитлер уничтожал другие народы ради своего, а эти свой народ ради собственной ж…, дабы толстела, жирела и с – а невпроворот. Не знаю, как мы все выживём. Ну, Бог не выдаст – свинья не съест!

            Сожалею, что ты утратил мои последние письма! Как это могло случиться? Я, к примеру, храню твои письма в рабочем столе, в специальной папке, а когда ухожу, то запираю кабинет на ключ, который в единственном экземпляре находится у меня в кармане пиджака. Слава Богу, у меня хранятся копии моих писем к тебе и кое-что из самого важного я процитирую тебе ниже. Числа твоих концертов: 14-го мая Малый Зал – ансамбль; !5-го мая твой сольный абенд – Зал Дома Учёных. Не выяснено лишь число твоего совместного концерта с Корнеевым в зале Дома композиторов³⁵⁾ ; по этому поводу ты должен срочно дать мне твои пожелания пока Луковников не сверстал план на Март, а именно с 10-го по 21-е марта, то-есть числа, которые ты обозначил в письме к директору филармонии Прибегину. Горький, к сожалению отпадает, т.к. он до сих пор закрыт для иностранцев, как и в cахаровские времена. Из твоего последнего, от первого сентября, письма я не смог понять, утрачено ли моё письмо к г-ну Гилберту, посему посылаю тебе точную копию его. Также не пишешь – получил ли моё и Настино фото, которые я послал тебе с племянником Доры в августе.

            Итак, о Насте (кстати, ты не пишешь, получил ли ты кассету с записью её концерта в Италии, там же и псалом Царя Давида из «Иудейских древностей»?). Ты обещал поговорить с Эндрией о возможности её гастролей в Нью-Йоркских церквах, а так же я просил узнать подробности насчёт Органного Конкурса в Вашингтоне (лучше всего было бы достать проспект с условиями этого конкурса).

            Теперь, ты ничего не пишешь о композиторском конкурсе в Луисвилле, очевидно и это моё письмо у тебя пропало? Посему, ещё раз посылаю тебе сведения из «Музыкального обозрения» и жду от тебя подробного мнения обо всём этом. «США. Международный конкурс композиторов на приз Грейвмайера будет происходить в 1992 году. Его проводит музыкальная школа университета Луисвилля. На конкурсе могут быть представлены сочинения в следующих жанрах: 1)для хора; 2)для симфонического оркестра; 3) для камерного состава; 4) электронная музыка; 5) вокальный цикл; 6) балет; 7) опера; 8) музыкальный театр; 9) развёрнутое сольное сочинение и т.д.

            Премия 1992 года (общая сумма 150.000 долларов США) будет вручена за сочинение, премьера которого состоялась в период между 01.01.1987 г. И 31.12.91г. Комитет по музыкальному призу Грейвмайера приглашает принять участие партитуры известных композиторов всего мира и устанавливает следующие правила для отбора сочинений:

1) Каждое заявление на участие в конкурсе должно сопровождаться письменной рекомендацией на русском языке профессионального музыканта или организации.

2) Для участия в конкурсе необходимо представить следующие документы: одну копию полной партитуры, одну магнитофонную кассету высокого качества с профессиональной записью, документацию о публичном исполнении сочинения между указанными выше сроками, напечатанные рецензии, фотографию композитора на английском языке, денежный взнос на сумму 30 долларов США, которые не возвращаются.

3) Заполненные формы для участия в конкурсе 1992 года должны быть получены не позднее 24 января 1992 года. Для получения необходимых бланков, а также дополнительной информации следует обратиться по адресу. Сам композитор представить своё сочинение не может. (Прилагаю при сем адрес на английском языке на отдельной бумажке).

            Теперь я думаю – это могли быть «Русские сказки», «Дуэли» или «Мятежный мир поэта», которые проходят по пункту 3, а также Духовный концерт №!, который Эндрия могла бы записать, коли выучит как следует. Думаю, что «Лермонтов» предпочтительнее, т.к. есть американская рецензия в «Новом русском слове», которую можно получить от написавшего её Лёни Ромадинова. Организация и рекомендация должна исходить от Артистик-директора Хаймовского, коли он на то согласится, ибо поручать это СК или ВААПу – обречь дело на заведомый провал. Срочно напиши, что ты об этом думаешь и перешли с Галей Друбачевской, которая возвращается из Штатов где-то 15-го октября, с нею же можешь прислать и доллары за Этюды, о которых ты написал в последнем письме, ей я доверяю на 1000%! Она изумительный, редкого ума и порядочности, человек!

            Я знаю от Анечки, что 11-го летишь в Израиль; постарайся до этого связаться с Галей, ибо получив от тебя информацию, мог бы 20-го с оказией прислать тебе письмо и материалы о себе для конкурса. Это письмо тебе перешлёт из Вашингтона Витя Юзефович, который летит туда на целый год работать над книгой о Кусевицком. Постарайся, пожалуйста всё успеть сделать как я прошу, ибо общаемся от оказии до оказии и следующая может не подвернуться скоро.

            Партитуру и голоса «Мятежного мира поэта» в двух комплектах (тебе и для конкурса) пошлю официально через почту СК, т.к. это всё-таки тяжесть, а у всех, едущих в Штаты чемоданы забиты своими вещами. Что касается Роджера Махадина – то он мог бы сделать себе копию с твоего экземпляра, ибо на всё в совке повышены цены и я «не потянул» на три копии, ибо сижу в глубокой финансовой ж…, но не беру халтур, да их попросту и нет, ибо сейчас в кино, в театрах всё идёт под гитарный звон и непрофессиональный рок-нытьё. А профессионалам больше здесь работы нет и я кормлю семью на свою х – ю консерваторскую зарплату (500 руб. на бумаге), в то время как водитель троллейбуса, проучившийся всего полгода сходу получает полторы тысячи. Вот такое отношение к культуре!… Но, как говорится в древней русской пословице: «Усрамся, да не сдамся!» и делаю для Хаймовского «Лабиринты», которые к концу идут всё труднее и труднее, ибо как водится – последние вершки самые тяжкие, да и потом замахнулся на многое, а это многое требует «точного выстрела в цель», вот и маюсь. Но первые две части уже перевожу в чистовой «товарной вид», а третью, именно «Лабиринты» буду переделывать т.к. нашёл ещё более страшный и неожиданный вариант построения драматургии в форме вариаций. Практически в этом сочинении будут «задействованы» все основные музыкальные формы, т.е. и с этой стороны всё будет фундаментально, ибо работаю для Господа Бога, себя и тебя.

            Прошу тебя внимательнейшим образом прочитай это моё послание и пришли ответ на все волнующие меня вопросы, а Кирочке и Вашим близким в образе Кота и Собачки наши нежные чувства.

Да, чуть было не забыл. Просьба Яковенко. От имени любой конторы импрессарио прислать фaх на имя Сулейманова Омара (фах 290-47-11) следующего содержания: Заинтересованы в гастролях Театра Русского Романса под художественным руководством Сергея Яковенко. Без этого ему будет невозможно достать деньги на рекламу и костюмы.

Да, никакой Тамир мне не звонил. Что это всё значит?

11 ноября 1991 года

Дорогой мой Гриша!

                   Писать мне это письмо – нож острый к горлу. Казалось, уже всё в порядке с твоим приездом в Москву. Но события последних двух-трёх недель перевернули всё с ног на голову…Забросил все дела и занимался тем, что «сводил» официальных лиц, от которых зависит твой визит сюда, друг с другом. Здесь, как ты знаешь, принято «болеть», или «отсутствовать по важным делам», когда нужно дать чёткую картину конкретной ситуации. Поверь, соединить Хренникова, Директора Музфонда Баева, ответственного секретаря Краснова и директора Рузы оказалось не так просто. Но, ты знаешь, я во всём привык доходить до конца и всё же это мне удалось сделать. В результате выяснилось следующее: когда я им сказал насчёт твоих условий о гостинице, которые мне сообщила твоя дочь Анечка, т.е. по крайней мере, три номера в гостинице СК и при том за рубли, то выяснилось, что в СК никакой гостиницы нет, а есть трёхкомнатная квартира, которую собираются ремонтировать, когда это будет неизвестно, но, как объяснил тов. Баев, сейчас она не в жилом состоянии и о ней речь идти не может. На мой вопрос директору Дома Творчества «Руза» можно ли рассчитывать купить у них за наличный расчёт какие-либо продукты, он определённо ответил, что «частным» лицам не имеет право ничего продать, а если сейчас очереди за чёрным хлебом от трёхсот до пятисот метров, то неизвестно, что будет в марте.

Я навёл справки, как это было в Ленинграде? Там у них, действительно, гостиница при Ленинградском музфонде на проспекте Газа и полная автономия. Здесь этого ничего нет. В машине (микроавтобус РАФ), которая принадлежит Рузе, было также отказано т.к. по словам директора, она эксплуатируется с утра до вечера. И пока ситуация такова, как выше изложено, СК не может гарантировать нормальное проживание, питание, транспорт для приезжающих иностранцев, которые таким образом брошены на произвол судьбы и есть распоряжение мэра Москвы, чтобы иностранцев селить и содержать только за валюту, которой у СК, естественно нет. Вот такое вот г….! И это после того как Тихон дал согласие помочь! Я просто в отчаянии, ибо знаю как это надо тебе и мне. Единственная надежда перенести на следующий сезон, ибо Ельцин, который сейчас выдвинул чудовищную для народа программу «спасения» России от развала за счёт народа при помощи «либерализации» цен, заявил, что к осени будущего года положение нормализуется.

Либо это свершится, либо всё развалится к ё – й матери со всеми нами и погрязнет во всякого рода погромах и гражданской войне и голодных бунтах. Для примера вот тебе последние достижения в «политике цен»: колбаса (бывшая 2руб.20 коп.) сегодня стоит 35руб.20коп., сервилат 162 руб., масло 40 руб. Буханка чёрного хлеба (с рук) 3руб., сахара не видим уже с августа. Обед в ресторане СК (без вина) 100 руб. И обещают поднять цены втрое. Настроились коммунизма, сволочи, до полного ох – ия, а теперь вздёрнули народ на пытку голодом. А Америка рукоплещет и внимает сентенциям Егора Кузьмича Лигачёва, вырубившего виноградники в Грузии, Армении и Молдове, бывшего алкаша, зашившего ампулу, а ныне великого трезвенника.

Гриша! Я не знаю, но обстоятельства таковы, что СК СССР может «развалиться» с треском до марта месяца, ибо все республики отделились, также отделились Москва и Ленинград и посему и без того скудный валютный пирог СК СССР по-мышиному растащен по республиканским сусекам и Тихон, по сути дела, как и Горбачёв, ничем не управляет. Ты себе даже представить не можешь – здесь сегодня никто и ни за что не отвечает, никто и ни в чём не говорит правду – это абсолютно ЧЁРНАЯ, изовравшая страна, населённая ничтожествами, несознающими ужас своего положения.  

В результате договорились на том, что коли ситуация к следующему сезону изменится, то СК сам проявит инициативу в приглашении тебя и ансамбля в Союз, а пока ситуация ни к чёрту не годится! Хаос и полная неразбериха!

Ты мудр сердцем и поймёшь, что испытываю я, когда пишу тебе всё это! Если бы не твоя дружеская помощь, я не знаю на что бы я жил эти месяцы. Мог ли я заниматься «Лабиринтами» и как-то кормить семью – спасибо тебе! Вот сейчас когда «развязал» руки, снова окунусь в них. Почти до конца дописал финал, вчистую делаю 2-ую часть и переделываю 3-ю, а также драматургию кульминационного времени. Мне думается, что я делаю, что-то очень достойное тебя, ибо вкладываю в эту работу всю свою фантазию, мастерство и любовь к тебе. Услышать это в твоём исполнении, увидеть твоё вдохновенное лицо – это вновь испытать счастье общения с богом творчества с чудом творения и тем самым вновь ощутить себя ЧЕЛОВЕКОМ в этом чудовищном, изъеденном мелкими глистами мире, одновременно ПРЕКРАСНОМ и… говённом. Ощутить то, о чём лучше всего сказал А.С. Пушкин «Иные семя льют и кровь, – другие мочатся».

            Гриша! Не знаю с кем и когда отправлю это письмо. Но сейчас так разволновался, что поднялось давление и потому прервусь, чтобы продолжить письмо позднее…Ты не представляешь себе – вдруг здесь всё рухнуло! Катастрофа!!

Материалы по Лермонтову послал тебе официально через СК СССР три недели тому назад, а именно: 2 партитуры, голоса и клавир; когда – то дойдёт. Одна партитура для работы, другая , если получится, на конкурс в Луисвилль. Если будешь туда посылать «Дуэли», как ты писал, то пошли свою партитуру, а я при оказии тебе компенсирую. Биографические данные, список достижений и премьер, а также фото постараюсь прислать с первой же оказией. Но ведь нужны официальные бланки из Луисвилля, как их достать?! При нашей с тобой спорадической связи, ума не приложу, как всё это осуществить! А хотелось бы! Как получишь лермонтовские материалы сообщи. Сообщи также каких музыкантов (инструментарий) задействуешь ты, а какие пойдут от Корнеева, чтобы я мог ему заранее всё сказать, потому что МЫ ВСЁ РАВНО ТВОЙ ВИЗИТ ОСУЩЕСТВИМ! ХОТЯ И ПОЗДНЕЕ! Я на эту положу жизнь и всю свою энергию и з – сь они все конём!

Гриша! А что всё-таки с Эндрией и её намерениями в отношении ПСАЛМОВ? Т ы мне говорил в телефонном разговоре, что она связалась с шведским хормейстером по моему поводу и что этот хормейстер вроде бы «зажёгся» в отношении меня. Ведь если она почему либо – либо не может поставить ПСАЛМЫ и ДУХОВНЫЙ КОНЦЕРТ №1, то может быть она сможет эти сочинения лансировать, используя свои связи и, как мне кажется, своё доброе ко мне отношение? Мне это сейчас так нужно, и не только в материальном плане, но и в моральном! Мой контакт с Плётневым повис в воздухе, ибо все эти «из грязи, да в князи» роют только под себя, искусство их не интересует, а он ещё считает себя и композитором³⁶⁾…Вроде Рострапа, распоясавшегося нувориша, заявившего здесь (в газетах было напечатано): «Пусть у нас нет хлеба – зато теперь есть идеалы!» И это после двух с половиной миллионной, показушной свадьбы! И это после благотворительных сольных концертов (в своё время!) в МВД и КГБ! Ведь никому – нибудь, министру МВД подарил дирижёрскую палочку, самому Щёлокову Николаю Анисимовичу, палочку, которой продирижировал Евгением Онегиным в Большом, вот до чего трогательно-то, бл….! Какая-то душа трепетная к руководителям репрессивных служб! А тот ему номерок на «мерседес» персональный 1000-МОТ, так все гаишники честь отдавали «несправедливо-пострадавшему» за лучшие свои чувства, «отлучённому» от любимой родины…а ныне баррикаднику с автоматом в руках «отстоявшему свободу пудрить людям мозги и вешать лапшу на уши простакам, вроде Ельцина»…Слов у меня нет! Как у Мендельсона³⁷⁾ ! Да и х…й с ним! Всегда был продажная тварь и сука! А ныне – сука, претендующая на роль покровителя искусств, на роль Кусевицкого… И это всё ложь, что он жрёт чёрный хлеб и овсянку, чавкая на весь мир, а на самом деле его, так называемый «пост» – такая же, как и всё у него, понтяра, и по ночам он, наверняка, тайком от Вишневской таскает и жрёт мясо из холодного борща – «святой» сужитель собственного культа! Все они одним миром мазаны!

Теперь об г-не Эрике Берге. Не будет он печатать Сидельникова; я это знаю по личным контактам с генеральной директоршей фирмы «Рикарди» Мимой Гуастони, с генеральным директором фирмы «Шан-дю-Монд» г-ном Гаварденом, с ответственным секретарём фирмы «Сикорски» г-ном Кёхелем. Все эти люди заинтересованы не в том,чтобы пропагандировать высокое искусство, а в том чтобы «молотить» деньгу, где только это возможно и никогда не пойдут на «убыточные» действия даже если в будущем это сможет принести им славу и деньги. Так что никакие концерты для фрау Лизелотт здесь не помогут, тем более, что уж если я сегодня не имею возможности организовать концерт для моего сердечного друга – Гриши Хаймовского, то, безусловно, не буду попку рвать ради «глории» людей, которым хорошо знаю цену, даже если они весь свой путь сюда засыплют свободно конвертируемой валютой. Не печатают, не исполняют – не надо! Я не исключение из истории русской музыки или литературы! Сначала русские (и поддерживающие с ними фальшиво-деловую связь богатые дядюшки и тётушки с гнилого Запада) должны непременно замучить своего выдающегося соотечественика, чтобы он, корчась в муках нищеты и унижений перед сановными ничтожествами, отдал концы, а потом начать петь ему дифирамбы и писать воспоминания, какой де мол был с ним тесный контакт и тайная (чтоб не узнали «злые люди») любовь; начнут устраивать квартиры-музеи и ставить памятники, б….! Пойми, я русский ГЕНЕТИЧЕСКИ! И я утверждаю, что русские – это нация рабов и холуев, у которых нет чувства сострадания к лучшим сынам своего народа, а лишь зависть (что они не такие, как те) и поэтому желание унизить и подавить; они и догадаться не могут, что НЕ ВЫЙДЕТ, ибо по себе судят. Да, и не от всякого можно принять помощь! От них не приму! Принять можно лишь от тех, кто прошёл все круги ада на этой грешной земле.. И мне твои 300 долларов дороже тысяч, если бы они, скажем, шли от Растропа, ибо он бы за них содрал бы 85 шкур, как когда-то в своё время у Солженицына проживавшего у него в Жуковке, питаясь хлебом и молоком. Он, узнав о Нобеле, предъявил ему счёт в долларах, о чём Солженицин выступил в западной прессе, ещё до появления Славки на Западе… Потом они вместе, обоюдно (два «гения») как-то замазали этот вопрос (видимо выгоднее было дать другую версию: «изгой» в своём Отечестве проживал у бесстрашного «борца за справедливость»), чтобы Миф, как и полагается Мифу был очищен от всякого «мирского» г…. и двое «великих» предстали бы пред вечностью в свежих, из химчистки, необос – х тогах…

Не знаю как Сол, но Славка всю свою жизнь строил именно с прицелом на обывателя и сознательно заплатил за эту ЧЕЧЕВИЧНУЮ ПОХЛЁБКУ БОЖЬИМ ДАРОМ, поэтому он (будучи принципиальным и злостным атеистом) окружил себя ДЕКОРАЦИЯМИ ИЗ ЦЕРКВЕЙ, ИКОНАМИ, Митрополитами и прочей церковной утварью и на весь мир показушно «МОЛИТСЯ», ибо НЕ ПОНИМАЕТ СТРАХА ГОСПОДНЯ, потому что ни во что не верит, кроме постулата, что ОБМАНОМ МОЖНО ДОСТИЧЬ ВСЕГО (а идеалы у него, сам понимаешь, купечески-материальные)! И вообще, ХВАТИТ О НЁМ и ЕМУ ПОДОБНЫМ! Надо думать о том, что скажем Апостолу Петру и на Страшном Суде, как объясним и замолим наши грехи вольные и невольные и если кто-то ТРАГЕДИЮ ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ ТРАКТУЕТ КАК БАЛАГАННЫЙ ФАРС (ради мизерных целей), ТО ЭТО ЕГО ДЕЛО, а мы, в данном случае, МИССИОНЕРАМИ ЭТОГО НЕ БУДЕМ!

Теперь, Гриша! Если ты хочешь, чтобы мы с Саввой приехали в апреле, на какую-то недельку на премьеру Этюдов, то приглашение надо прислать, как можно быстрее, ибо билеты на самолёт заказывать надо за 90 дней до срока отлёта. Что касается меня, то в заявлении-приглашении надо упомянуть (для консерватории), что я приглашаюсь и для педагогических контактов (мастер-класс, сообщение о методике преподавания композиции в московской консерватории). Иначе с меня вычтут и без того скудную мою зарплату. И ещё. Если бы удалось в эти дни устроить 1-2 органных концерта для Насти, то может быть я привёз бы не Савву, а её. На всякий случай пришли приглашение на её имя на московскую филармонию, куда её взяли солисткой на работу, копию на домашний адрес. Тогда мы тут решим, кто поедет она или Савва. Пришли на них обоих, если вообще это возможно будет сделать, а мы тут решим. Что касается её возможных программ, то по получении известий об этом от тебя, я сразу же связался бы с тобой по телефону и всё бы сообщил.

Прикладываю всё необходимое обо мне для конкурса в Луисвилле в данном письме.

Я очень надеюсь, что Господь будет к нам милостив и мы будем иметь возможность увидеться и насладиться общением друг с другом.

Мой сердечный привет Кирочке и всем, кто нас помнит…особо Эндрии, ибо надеюсь на её отзывчивость: всё же для неё написано два духовных произведения.

Все мои тебе кланяются и желают здоровья и долголетия в счастье.

P.S. Краткие сведения о Насте:

Анастасия Сидельникова – 1966 года рождения. Солистка Московской Филармонии, органистка – дипломантка Всесоюзного Конкурса органистов в Казани в 1991 году.

Краткие сведения о Савве:

            Савва Сидельников – 1965 года рождения. Студент Московской консерватории, композиторского отделения, теор.- комп. факультета.

            Ну обо мне вроде бы всё известно. Если нужно для конкурса в Луисвилле книжку обо мне, то могу прислать. Выясни это как-нибудь. Нужно ли? Ибо у меня осталось всего два экземпляра, но если это поможет, то по такому случаю можно и прислать.                  

                                                            Любящий тебя и всё твоё Коля.  

P.S. P.S.

            Если не сорвётся, то у меня 16-го ноября премьера Симфонии-дивертисмента, которую ты в своё время блистательно исполнил на секретариате СК РСФСР, если помнишь. С тех пор прошло 24! года и вот только сейчас – премьера. Будет оказия – пришлю запись. ³⁸⁾

23 ноября 1991года

Дорогой Гриша!

         Вроде бы образуется оказия; едет в Штаты отец подружки моей младшей дочери – Семён Иосифович Каганович, который передаст тебе мои письма и материалы. Его дочь увезли к родне в Штаты, где она учится в Джульярде, как пианистка.

            В результате нервных потрясений я чуть было не попал в больницу. У меня на нервной почве пошли камни в мочеточниках и я почти две недели ссал кровью и орал на крик при этом, но благодаря Господу и собственной выдержке и воле перемогся и прихожу более-менее в норму. Хочу высказать ряд соображений по поводу наших с тобой дел и отношений на будущее.

            Первое. О возможном визите в Штаты на премьеру Этюдов. Думаю, что если у тебя ничего не изменилось, то было бы хорошо мне с Саввой или Настей приехать ненадолго. Ибо не знаю, что будет в дальнейшем с билетами в этом ср – м, бывшем Совке, но на проезд билеты уже только за валюту, которая есть лишь у жуликов. Это раз.

            А во-вторых, привёз бы тебе «Лабиринты», которые сейчас гоню во всю, чтобы поспеть до апреля и вручил бы тебе их ЛИЧНО с необходимыми комментариями и по форме, и по смыслу, и по темпам, ибо в письме всего не напишешь. Я думаю в этом есть смысл – впрочем всё зависит от тебя и твоих обстоятельств. Если это возможно – срочно шли приглашение, иначе не успеем оформиться.

            Теперь. Складывается весьма любопытная ситуация с Израилем, куда в качестве посла едет мой хороший знакомый Александр Евгеньевич Бовин – человек редкого ума, близкий самым высоким верхам в Совке, и главное, благожелательный и очень по-дружески ко мне расположенный. После 24-го ноября буду иметь с ним контакт. Буду говорить о возможностях авторского вечера в Иерусалиме, но с твоим непременным участием. Подумай, как можно было бы организовать это на святой земле, может быть с участием музыкантов из Союза, Израиля, Штатов. Это было бы феноменально! Есть ещё такой вариант. Уезжает в Израиль навсегда один мой знакомый некий Женя Гельдт – баритон и продюсер. Он хочет организовать в Израиле Русский Музыкальный Камерный театр и держать связь и контакт с Россией. Может быть «задействовать» его каким бы то ни было способом? Тот же «Лермонтов», но слегка театрализованный? Во всяком случае я хочу ему помочь и возможно представлю Бовину. У тебя светлая голова. Подумай, как можно было бы использовать эту мою связь с израильским послом. Я чую слепой кишкой. Что тут может быть нечто совсем неожиданное, тем более, что сам Бовин за самые широкие и всеохватные (в том числе и культурные) контакты между Израилем, Совком и Штатами. Напиши дорогой Гриша, что ты думаешь по этому поводу? Меня лично просто «тянет» в Иерусалим, в котором я провёл почти сутки и «отравлен» им до ностальгии!

            Теперь по поводу моего визита в Штаты (если он состоится). Может быть можно было бы договориться с Джульярдом (через того же Антона Ровнера, который у меня год учился в Москве), чтобы я дал парочку Мастер-классов и рассказал бы о своей уникальной методике преподавания основ композиции в Московской консерватории. Ведь из моих рук вышло, по крайней мере, около десятка композиторов с прочным международным именем. В их числе Артёмов, Смирнов, Мартынов, Павленко, Тарнопольский, Биткин и и др. Может быть и в твоём университете можно было бы сделать то же самое, чтобы не так уж «сидеть у тебя на шее». Тоже самое можно было бы при случае сделать и в Израиле, если Марк Рувимович не будет против? Подумай! Я сейчас в хорошей «педагогической» форме и к тому же обладаю нестандартной концепцией. Это может вызвать определённый интерес.

            Теперь. Есть ещё одна увлекательная и сумасшедшая идея. Написать книгу! Но не дохлых воспоминаний. А всё о моей судьбе, как композитора, сквозь призму предательств и конформизма, как умерших «великих», так и ныне здравствующих негодяев, пасущихся на Западе, таких, к примеру, как Щедрин или Рострап?! Снять с них их фальшивые одежды и рассказать что они здесь делали, как свою карьерку-то строили за счёт нас грешных, как ленинские-то премийки получали, как «стучали – то» на своих более талантливых, но не конъюктурных коллег. Написать! Да и опубликовать бы на Западе или в Америке, где они сейчас о себе байки сочиняют, как их «затравили» здесь. Вот гром бы был, а!? Если ты помог бы «пробить» такие «мимо-ары», я б уж постарался! Ты ведь меня знаешь! Язык у меня – когда захочу – можно всё им обрить, вплоть до волос на ж…! Подумай – стоит? Кто же это кроме меня может сделать – все ведь «бздят в туман горохом» боятся их, а я нет! Напиши, что поэтому поводу разумеешь…Ведь за сорок-то лет моей «жизни» в этом ср – м, совковом «искусстве» я кой-чего насмотрелся и мог бы это изложить, а Кирочка перевела бы это всё на язык «тамошних» клерков, чтобы почитали и побалдели бы от сего чтения… Мог бы получится хороший «бестселлер»! Подумай Гриня! Коли дашь добро – я тут же «засяду» за машинку…два-три часа вечерком и глядишь через полгодика, без натуги «мемуар» готов. «Усь отень хотетца» «воткнуть» «изгнанным страдальцам- правдолюбцам» хорошую геморроидальную свечу в их «сиротскую» коллективную ж – у. А название могло бы быть, к примеру, такое: «Исповедь задавленного системой» и подзаголовок – «Хроника жизни художника сквозь гримасы театра марионеток. (Опыт исследования музыкальной «культуры» соцреализма)». И последовательно описать всю эту систему в лицах и карьерах кто и как «давал жизнь» этой

ё -й системе и как Система «платила» своим холуям. Ведь Система – это не абстрактное понятие: она заполнена разного рода «персонажами» и все эти ФАНТОМЫ в прошлом – в настоящем вполне конкретные «фигуры», обладающие всеми свойствами самой гнусной мимикрии. Представь себе взгляд на музыку и на тех, кто её НЁС В СЕБЕ КАК ДАР БОЖИЙ, через ДЬЯВОЛИАДУ жизненной карьеры Хренникова, Щедрина, Ростроповича, Шостаковича, Рождественского и многих других, через убийственные ФАКТЫ их НАДРУГАТЕЛЬСТВА над всеми НОРМАМИ НРАВСТВЕННОСТИ И МОРАЛИ РАДИ ДОСТИЖЕНИЯ КОНЪЮКТУРНОГО ПОЛОЖЕНИЯ В ОБЩЕСТВЕ И СОЗДАНИЯ МНИМЫХ ЦЕННОСТЕЙ. САЛЬЕРИЗМ – КАК ПРИНЦИП И ДВИГАТЕЛЬ КАРЬЕРЫ. И это надо сделать пока ОНИ ЕЩЁ ЖИВЫ! А материалами я обладаю УНИКАЛЬНЫМИ! Чего стоит одна переписка с Рождественским, где он предстаёт как ЛЖИВАЯ Б… И ШУЛЕР! В общем, Гриня, могли бы мы с тобой, если б ты взял на себя роль менеджера этой идеи, сделать великое дело и заодно получить моральное удовлетворение.³⁹⁾

            В надежде на твой скорый ответ, любящий тебя и всё твоё Коля                                                              

P.S. Материалы для Луисвилля прилагаю в этом письме. (Мы ешё поп…м!)

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ КОМПОЗИТОРА НИКОЛАЯ СИДЕЛЬНИКОВА.

(РСФСР – Москва)

            Николай Сидельников родился в 1930 году в г. Твери (СССР) в семье профессиональных музыкантов: отец – дририжёр, мать певица. В 1957 году окончил Московскую консерваторию по классу композиции проф. Е.О. Месснера, а в 1951 году аспирантуру той же консерватории под рук. Арама Хачатуряна. В настоящее время один из ведущих профессоров кафедры композиции Московской консерватории.

            Перу композитора принадлежат три оперы. Балет «Степан Разин», с успехом шедший на сцене Музыкального Театра Оперы и Балета им. Станиславского и Немировича – Данченко в Москве (Премьера состоялась 27 декабря 1977 года), 6 симфоний (премьеры состоялись в разное время от 1968 по 1991 г.) 3 оратории, Литургия св. Иоанна Златоуста, хоровые кантаты, инструментальные концерты и сонаты, камерная и вокальная музыка, духовные сочинения.

Сочинения композитора исполняются во многих странах Европы, а также в Китае и США, В 1971 году на Трибуне Композитора ЮНЕСКО в Париже, Концерт для 12 солистов «Русские сказки» попал в число лучших 11-ти произведений Мирового Концертного Сезона. В 1984 году за цикл хоровых поэм «Романсеро о Любви и Смерти» на стихи Гарсия Лорки, а также за «Русские сказки» композитор был удостоен Государственной премии России им. М.И. Глинки.

            Особым успехом в США пользовались «Дуэли» – Концертная симфония для виолончели, контрабаса, двух ф-но и ударных, созданная по заказу Ростроповича (премьера в Мёркин-Холл 11-го марта 1990 Года) и вокально-инструментальная симфония «Мятежный мир поэта» (Премьера там же 7-го февраля 1991 года). Последняя премьера Романтической симфонии – дивертисмента в четырёх портретах (Вивальди, Равель, Берг, Стравинский) состоялась в Большом Зале Московской консерватории 16 ноября 1991 года.

4 декабря 1991 года

Дорогой мой Гриша!

         И всё-таки меня завтра кладут в больницу на обследование, ибо опять пошла кровь вместо мочи. И мне сказали, что надо срочно предпринимать меры, «а то будет поздно». Но «успокоили» – это не рак, а что – будут выяснять. Кладут на 7-10 дней и, в зависимости от того, что обнаружат, могут положить и дальше. Так что вынужден прервать работу, но за это время завершил 3-ю часть «Лабиринтов» и затеял 4-ю, а именно «Нить Ариадны». Это должно быть «вихревое» scherzo трагического плана ибо смысл его – подвиг совершён, а выход из «Лабиринта» – это выход Героя в Небытие, ибо по содержанию мифа Тезей потерял всё и Ариадну, которую сделали жрицей бога Диониса, и Царство, и он окончил жизнь как и его отец: – бросился со скалы на камни. И отсюда логично вытекают Funeral, финал. Как шествие в Царство Теней, последний путь в окончательный приют.

            Я дописал его до почти конца, осталось тактов 40 «просветления», которое должно быть «неземным» по красоте и смыслу. Как только «выскочу» из своей «ситуации», буду завершать.

            К сожалению, мой знакомый не едет в Штаты и это письмо я вынужден отправить в середине декабря через оказию из Голландии, другого выхода нет. Здесь есть одна Американская почтовая фирма EMS, но только за доллары и очень дорого, за сотню долларов письмо. А у меня их, увы, уже нет, всё проели плюс на даче проводят магистральный газ, что очень дорого; как будем жить не знаю. Говорят, что билеты до Нью-Йорка будут стоить 30.000 деревянных, но всё равно мы должны что-то продать, но прилететь, ибо что будет дальше неизвестно, а повидаться необходимо!

            Может быть у Эндрии удасться как-то пристроить «Псалмы» и прислать бы с оказией какие-то долларишки. Я бы их тут «поменял» и проблема с авиабилетами сразу же «отпала» бы. Поговори с ней.

                                    Будь здоров, дорогой Гриша, очень часто о тебе думаю.

                                                                                                                        Коля.

15 декабря 1991 года

Вырвался на пару дней из больницы, где меня самым серьёзным образом исследуют и постараются вылечить. (Слава Богу, не рак!).

Звонила мне Анечка, прочла твои, касающиеся меня строки – хотя и скупые, а я чуть не разревелся! Судьба, судьба! Опять какие-то ненужные сложности на ровном, казалось, месте. Ты прав. Нас здесь мучают, как хотят! Это поганое общество гнид и титулованной мелюзги.

Спасибо, что ты послал партитуры в Луисвилль – естественно – я, в любом случае (получу, не получу приз) возмещу тебе все расходы, хотя бы из «Лабиринтов», над которыми работаю даже в больнице…

Осталось дописать «вихревое» и инфернальное scherzo – «Нить Ариадны» – (освобождение героя из лабиринта для последних страданий и ухода в небытие). Получается весьма необычное и сильное, полное неожиданностей, сочинение. Как только завершу – пришлю или сам привезу.

Вот видишь больше месяца пишу тебе письма, а отправить не с кем. Это письмо передаст тебе Влада, дочь Семёна Иосифовича, я тебе в предыдущем письме писал о них. Она хорошая девочка, может быть найдёшь время её послушать? Она здесь занималась у Валеры Кастельского, а в Джульярде не знаю, кто её профессор. Девочка очень чистая (она подружка моей младшей Глаши) и у нас в семье была как своя.

Милый мой и дорогой друг! Не знаю, что будет со мной и когда напишу тебе снова (всё зависит от оказии!), а пока поздравляю с Рождеством Христовым, Новым годом и твоим наступающим в феврале днём рождения.

Прошу, пиши мне почаще и отреагируй на всю ту «хронику», которая содержится в этом конверте. Кирочку поцелуй от всех нас, а животных огладь и угости, произнося наши с Саввой имена.                             

Любящий тебя       

                                       Коля.

26 января 1992 года

Дорогой мой Гриша!

         Фирма “Musical Real”, гостём которой я являюсь в Мадриде, сработала чётко. В течение двух часов был отослан fax в Luisville и получен ответ о получении этого fax’а с моей подписью. 1-го февраля лечу в Москву и сразу же позвоню Анечке, чтобы взять у неё твоё письмо, ибо давно от тебя ничего не получал. В Москве творится настоящий кошмар: инфляция, голод. Цены взлетели в 25-30 раз. Повсюду снуют голодные толпы в поисках жратвы, ибо прилавки, несмотря на чудовищные цены, всё равно пустые. Опасаемся голодных бунтов и гражданской войны. Не хочется об этом ни думать, ни писать. Как я тебе успел сказать – ложусь на операцию (попилома в мочевом пузыре на нервной почве). Живу только «Лабиринтами», кои почти закончил, но жестокая судьба заставляет прерваться, ибо врачи говорят, что коли не приму меры – могу отдать концы – что пока преждевременно… Пиши с оказией на мой адрес (!) – мне твои письма дороги из первых рук (!), ибо у меня складывается ощущение, что кто-то корректирует наши с тобой отношения. При первой же возможности напишу тебе из Москвы. Билет обратный до Нью-Йорка сегодня стоит 90.000 рублей, а минута разговора с USA – 36 руб.

            За мной пришли – бегу на «мероприятия» в Королевскую Академию в Мадриде.

            Храни тебя Господь, мой дорогой!

                                                            Любящий тебя и всё твоё

                                                                        Замученный, но преданный

                                                                                                            Коля.

14 марта 1992 года

Дорогой мой Гриша!

         Пишу тебе из Онкологического Центра на Каширке. Как не грустно, и я попал в «Раковый корпус» – предстоит тяжёлая операция на мочевом пузыре – причина, как предполагают, нервного порядка, да это и неудивительно в нашей жизни. Ты даже не можешь себе представить, что происходит с нашим, так называемым «обществом» – все изоврались окончательно, никакой стабильности, всё в высшей степени безнравственно…Чего мне стоила история с твоим приглашнием. Когда всё было обещано и все условия были оговорены, тут же без моего ведома послали прямопротивоположный fax, поставив меня в известность         post factum…Я просто заболел от бессилия, что-либо сделать и что-либо кому-либо объяснять…Серёжа даже не хотел тебе сразу написать (он узнал раньше об этом), но я ему сказал: Гриша прошёл все круги ада – и тут не надо ничего – кроме правды. Вообщем – живём в полном безысходном говне, а тут ещё операция, но надеюсь на Господа, в надежде, что другие нагрешили больше меня, хотя себя праведником не считаю, но надеюсь, надеюсь..

Получил официальное письмо из Луиcвилля о том, что допущен к конкурсу и вот прими мою дружескую благодарность и передай мою любовь Кирочке, столько сделавшей, чтобы это свершилось. Я Вас обоих благословляю и люблю, ибо вы даёте увидеть «свет в окошке», которого здесь так не хватает. Так мне хотелось бы сделать для вас что-то адекватное и очень хорошее, но условия жизни у вас в цивилизованном мире и у нас, в бурной клокочущей и поганой клоаке, не имеют ничего общего и потому (пока!) могу лишь ответить творчеством для тебя – ибо несмотря на кошмарное состояние и постоянные кровотечения завершил в карандаше «Лабиринты» и почти перевёл в чистовой вид. Так что, думаю в начале лета пошлю тебе всё целиком. Cочинение получилось весьма концептуальное и во многом символическое. И несмотря на мифологическую окраску где-то автобиографическое, хотя меня сейчас и несколько тревожит (в моём положении), что оно кончается обширным Funeral, но правда в конце его, всё-таки «свет в конце туннеля» появляется. Не знаю, как американская публика, привыкшая к «сконденсированным» таблеткам, воспримет эту «громаду и своего рода симфонию-роман для фортепиано. Теперь точное название частей в цикле, который построен на весьма точной и полностью выверенной драматургии (это касается и тематических связей и смены «тяжестей»).

Часть первая – «Жизнь Героя» – вполне романтическая и полная юношеских иллюзий в жизни.  

Часть вторая – «Танец Ариадны» – музыка почти балетная с неизбывной грустью и гармонической красотой, с безысходностью от невозможности обоюдной любви. (По мифу, Ариадна, давшая Тесею клубок ниток для выхода из лабиринта, была в наказание посвящена в жертву Дионису).

Часть третья – «Лабиринты» – тема из 7 вариаций с программным содержанием: Var.I. Idee fix; Var. II. Обманчивое эхо катакомб; Var.III. Лихорадочный поиск; Var. IV. Вызов Тесея; Var. V. Появление Минотавра; Var. VI «Поединок»; Var. VII. Триумф Героя.

Часть четвёртая – Легчайшее и стремительное Scherzo – « Нить Ариадны ведёт в неизбежность». Смысл этой вихревой (в основном в динамике РР) части в том, что триумф, который мы иногда испытываем в жизни не может изменить нашей трагической судьбы и даже, если имя Героя остаётся в веках, как память и пример, то его самого постигает судьба неумолимая, судьба, которая ведёт его в личное и безвозвратное бытие. И посему эта призрачная и вихревая часть ведёт, attacca, в Часть пятую           : «Последний путь в Царство Теней», но, правда, с просветлением в конце, ибо мы до конца не знаем, что ТАМ?

Как сказал мудрец – «Жизнь есть сон, смерть – пробуждение». Вот такую «вещь» я соорудил для моего сердечного друга Г.Х. и для себя. И для тех, кто не утратил свойства своей души – задумываться в печали. Работал я над всем этим больше года и ничем другим не занимался.

Вещь написана в ладово-тональной системе намеренно, ибо я хочу, чтобы она была доступна всем у кого нет партийной тенденциозности, как в жизни, так и в искусстве; и пока человек испытывает радость и печаль он будет воспринимать жизнь и музыку через мажор и минор – это объективные категории, которые Господь Бог во времена Творения заложил в Чудесном Феномене Обертонового звукоряда и все ухищрения человека отрицать или изменить это положение – от лукавого.

И ещё. Я очень хотел, чтобы ты получил от этого сочинения чисто «физиологическое» удовольствие, ибо оно написано для Фортепиано и на пределе возможностей пианиста, как в фактурно-техническом, так и в духовном планах. Имея ввиду твои возможности Мастера и твой Музыкантский Масштаб.

Всё это время я жил этой работой для тебя и благодарен судьбе за то, что это всё так случилось – и наша встреча в Нью-Йорке и все дальнейшие духовные контакты.

«Они» могут изгадить и отнять Всё, (включая жизнь)! Но этого никто отнять или поколебать не сможет – ибо это от Бога, а их действия, даже не от дьявола, а действия мелких бесов.

Дорогой мой Гриша!

Не рефлектируй на пошлость нашей жизни, на её случайный характер. Береги и культивируй в себе Главное: бессмертную Сущность своей Души, которая у тебя в твоём вдохновении в искусстве и в доброте к людям. А условия нашей жизни таковы, что если их принять за Реальность, то сразу же надо удавиться…  

Но Реальность, к счастью, в Ином, и кому это доступно понять, тот может свершить невероятное (в глазах других), хотя для него это будет Естественно.

Ещё раз, мой дорогой, поблагодари Киру за всё, что она для меня сделала. Обнимаю тебя. Чтобы со мной не случилось – ноты будешь иметь этим летом. Я постараюсь учесть всё. И с первой же летней оказией это отправится к тебе. А пока, до свидания. У меня осталось «тихих» два дня: суббота и воскресенье, а в понедельник «начнётся»! Помолитесь за меня…

                                    Любящий Вас и всё ваше

                                                                        Коля.

Москва («Раковый корпус»).

23 мая 1992 года

Дорогой ты мой! Гриша ты мой!

         Твоё майское письмо для меня как вода живая. Лежу как «поц» в ожидании неизвестно чего.

            26 мая мне предстоит тягчайшая операция – не знаю сдюжу ли?

Поддержал ты меня! Ох, как поддержал!!! Долларами и рублями не измерить (хотя и нужны они очень!).

            Любовь твоя может измериться лишь моей любовью к тебе! Живу надеждой о встрече с тобой. Нас Господь Бог повязал…Только с тобой могу говорить без оглядки, без этих ё…эвфемизмов. Только с тобой не боюсь быть неверно понятым.

            Пишу тебе в страшную минуту – как исповедуюсь!

            Верно ты пишешь – прожили мы с тобою «существенные жизни». Верно – это так. Не могу смириться с мыслью, что могу «отдать концы». Не могу – всё! Хочу услышать твой фортепианный Гений, связанный с моей судьбой, Проклинаю как жидов, так и кацапов, убивших в тебе веру во многое.

Припомнился мне разговор с Я. И. Заком.

Я: «Яков Израилевич! Почему вы своего лучшего ученика, славу свою, не поддержали?».

Он: «Очень сложный характер»

Я: «Но причём здесь характер? Он же уникален, как музыкант, как

     пианист!».

Он: «Я Вам не могу объяснить… Вы это не поймёте».

Я: наверно это так. Зато теперь я понимаю, что Вы не поймёте…».

Он: «Что я не могу понять?».

Я: «Вами руководила рука Господа, когда Вы его «сослали» в Калинин, для

     того, чтобы наши пути сошлись под знаком великих свершений. «Per     aspera, ad Astram».

Он: «У вас провинциальная мания величия…»

Я: «Извините за одесский акцент. По-моему вы о себе сейчас говорите».

Он с большим сожалением на меня посмотрел (как лев на тёплое г…) и,   не попрощавшись, отбыл своей расхлябанной, от «величия» походкой.

            По поводу 9-го этюда – ты зря свою китаяночку осрамил. Хорошо играет. Но ещё больше я услышал «твою руку». Ведь для тебя писано. Я «под копирку» тебя услыхал.

            Как ты пишешь: «Гений оставим Баху». (От себя добавлю: от него не убудет!). Но я себе задачку ставил….не меньшую, чем Ferenz или Frederick и тут провинциальный Зак прав: «Есь эдакая маньичка величинькие» (маненьки). А иначе нечего и огород городить. Verstehe Sie?

         Гриша! Пишу тебе, а сам вижу как ты Кирочке моё письмо, с собственными комментариями, читаешь. И душа моя согревается при мысли об этом. И тут ты тоже прав, цитируя меня. «Мы (надеюсь!), действительно, пошумим ещё, и при том – оглушительно!…»

            Конец твоего письма – полух…ый. Коли веришь – так верь… Выкинь из головы всю эту белиберду эмоциональную. Вот я в неизвестность иду, имею право сделать тебе дружеский «втык»: ты не имеешь право даже думать об этом (выкатывая свои выразительные глаза как Поль Робсон). Не имеешь право оставить Кирочку и детей… Как говорят блатные – «понял – нет?» Ну, и всё об этом.

            Лежу в Онкоцентре и работаю. До конца Funeral («Последний путь в Царство теней») осталось 14 страниц. (Оцени!!!). Но в голову пришла одна сумасшедшая идея – как кончить… Нужно посидеть дней пять за «руайялем», чтобы не осрамится, как Алёхин с Капабланкой, (матч «наизусть» без шахмат). Понимаешь? А то, ведь, ни Ferenz, ни Frederick, ни Сергей Василич…не простят! (А также и Ludvig Van..) Все большие завистники (лишний секс-аккорд – им, не возьми!).

            Так что потерпи. Ибо ответственность большая (как кончить). А тут ещё этот… рак вырезают!

            Некогда мне! Пойми ты это. Я замыслил кончить b-moll в D-dur’e,-коли получится, в крайнем случае в B-dur’e. Только об ентим и думаю. А ещё мечтаю посмотреть и послушать твой божественный «Finger satz».

Так что – не п…и!

            Теперь по поводу твоего недоумения о моих финансовых делах. Кто платит? Мой Мадрид был оплачен VAAP’ом и «Real Musical», а голландская поездка детей оплачена их голландскими друзьями (включая дорогу). Так что «не нервничай»: по-прежнему (по Брежневу) сижу с голой ж… на песке!…

            Играй больше этюдов Clementi и Carlo Czerni. Они работали, что называется «без г…» Чистая идея! Утраченная последующими поколениями.

Да, что мне тебя учить? Сам всё знаешь, лучше меня. Это просто так, к слову.

Надеюсь и верю, что когда меня располосуют и вырежут – выйду и напишу ешё цикл этюдов для Хаймовского – «Россия – боль моя». Так что, держи аппарат в форме!…

                        Любящий тебя и всё твоё

                                                                        Коля.

P.S. Как только начну ходить, сразу же позвоню.

            Боюсь, что Эндрию не увижу, ибо буду «зализывать» рану. Но Савва её встретит обязательно. Передай ей мои самые тёплые чувства. Она – замечательная! Обязательно ей это скажи! Она мне очень по душе пришлась! Я для неё обязательно что-нибудь ещё напишу. Обязательно!

            Извини за бумагу в клетку – другой нет. Здесь вообще ничего нет.

Голодуем и холодуем…Что делать? «Житухи», тобой обещанной, не предвидится. Всё-таки, ты давно здесь не был – отвык от всего этого. С точки зрения США – всё это по другому выглядит. А на самом деле …ужас!                    

31 мая 1992 года

Дорогой Гриша!

           Итак, моя операция отложена на 2-ое июня, по моей просьбе, ибо, несмотря на очень плохое самочувствие и сильные боли, а также постоянный шум в голове не могу лечь на операционный стол пока не закончены «Лабиринты», пока я не выполнил мой кровный долг перед тобою.

            Итак, «Лабиринты» завершены, благодаренье Господу Богу 31 мая и будут отосланы с Эндрией Гудман, как только она отсюда уедет. О «Лабиринтах». На некоторые доделки всё же нехватило времени (и болезненное состояние, не позволило также). В первой части не везде выставлены динамические оттенки и, вообще, знаки агогики. Я надеюсь, когда разберёшься в музыке – расставишь всё сам, по своей интуиции и опыту. Единственно помни: «Жизнь Героя» – это намеренно романтическая музыка, музыка юношеского восторга, бесшабашной отваги и героизма присущим юности , стремящейся к свершениям. Это утро (!) жизни героя.

            Часть 2-ая – «Танец Ариадны». Тут, также, расставишь все педали и аппликатуру по-своему – я просто физически не успел это сделать. Это музыка красоты, недостижимости обладания ею, стремления к ней, томление и наив. Там же есть первый намёк на трагизм судьбы Ариадны, некий «магнитный флёр», увидишь это по музыке (басовые ходы после doppio и далее: растекающая фактура). Центральная, в смысле развития, часть это «Лабиринты». Форма – «тема с вариациями выбрана специально, но несмотря на специфику этой формы, там присутствует и элемент развития сонатного allegro, в плане борьбы двух тематических начал. В этом ключ музыкальной драматургии этой части!

            Следующая часть – вихревое scherzo – та метель, которая заукручивает все последующие события в единый вечерний неброский и сумрачный вихрь. Здесь нет, присущей предыдущим частям, дифференциации образов. Здесь важно показать полёт, единый полёт в неизбежность. И посему очень важно внутренне подготовить эту attacca в 5-ую часть, Funeral, основную часть всего сочинения. Как тот самый конец, которым завершается любая история. Как кто-то сказал «Жизнь – это сон; смерть – пробуждение».

            Гриша! Я эту концепцию вынашивал долго. Это трудное сочинение, как для автора, так и для исполнителя, требующее отдачи всех духовных и физических сил. Это итоговое сочинение для меня, ибо в мыслях я давно его задумал и так всё к данному моменту совпало! И моя болезнь и предстоящая операция и твоя идея «уйти» с концертной эстрады «красиво» и во-время (хотя я думаю, что это лишь некий рубеж и для тебя, и для меня). И ежели Господь Бог позволит – мы ещё оба смогли бы свершить не мало.

            Вот тебе напутствие к изучению нотного материала, своего рода «руководство к действию». И ещё: я намеренно не хотел делать это сочинение для глупой модерновой элиты. Совсем наоборот. Оно для всех, у кого ещё осталось сердце и вера в истинные и вечные категории. Оно для тех, которые подобно Тебе и мне, рефлектируют всей душой, всем организмом на Свет Божий на Чудо Его Творения.

            И я иду на операционный стол с чувством выполненного долга. А там, что Бог даст. Благослови тебя Господь.        

            В дополнение к предыдущему, по поводу Луисвилля. У меня твёрдое ощущение, что я не проиграл Пендерецкому. Просто провинциальные кентукковцы не посмели не дать пану Пендерецкому, который их осчастливил своим ясновельможным присутствием за 30.000 долларов! И всё это для их кентуккской Glory. Им не столь музыка важна или то обстоятельство, что и в ГУЛАГЕ’ e возможна истинно – настоящая жизнь, сколько почётные гости – генералы за пиршественным столом. Да ещё прокукарекать это на весь курятник!

            Бог с ними! Причём пану Пендерецкому эти деньги не помогут (он их просто не заметит), ибо его финансовые проблемы давно уже не волнуют. С этой стороны он вполне обеспечен. И даже имел наглость мне привет прислать с одним komponist’ом. Своего рода джентнльменский мат. Я этим всем не потрясён. Единственно, что мне сейчас необходимо так это деньги, ибо полгода валяюсь по больницам, заказов не могу взять. Написал ведь для Эндрии большое сочинение: «Anthems». Больше года работал над «Лабиринтами» и «Америкой». И надеюсь, что всё же помимо духовного удовлетворения, найдутся спонсоры в Штатах и на эти сочинения, когда вы с Эндрией дадите им ход (может доживу до этого!). Больше мне надеяться не на что и не на кого, ибо выхожу из Онкоцентра полу-инвалидом, (если выйду?). Извини что пишу об этом, но, что поделаешь – это правда, к сожалению…Но дух мой всё равно крепок! И я готов был бы начать всё сначала...Целую Вас с Кирой.

                                                                                    Коля.

P.S. Извини за куриный почерк. Хочу успеть до обхода врачей. Коли выберусь отсюда – напишу обо всём обстоятельно. Помните обо мне.

14 и 17 июня 1992 года

Итак! Дорогой мой Гриша!

         13-ый день после тяжелейшей операции по удалению мочевого пузыря гениальным профессором Матвеевым…Лежу под капельницами. Самоотверженная Хедди со мной – без неё бы загнулся. В бреду, кошмарах и беспомощности своего ужасного положения – никому не пожелаю! Помните обо мне – как и я в трудный час – о Вас.

            Есть пока ничего нельзя. Весь разрезан. И всё же «Лабиринты» едут к тебе, несмотря на «вопреки». Не торопись делать «выводы» скоропоспешные. Всё-таки сочинение «ходило» во мне около двух лет: Две  

h-moll’-ных cонаты Ferenz’a. Пусть кто-нибудь осмелится и посягнет на такое, да еще с такой болезнью. Играй неспешно и вникай с точки зрения целостной концепции в форму. Многое найдёшь! Ты, при своём таланте мыслителя и «горящем» факеле твоей души – не говоря об остальном. К этому ещё вернёмся. Помни сейчас для тех, кто понимает(!) – время глобальных свершений. Люби своих, но о своей Душе думай неукоснительно (одно другому – не помеха!).

            Могу сказать – «Лабиринты» для меня подвиг. Мечтаю услышить их в твоём видении. Не для случайной же пьянки Господь Бог соединил нас в

Yorktown Hights на твоих благословенных буграх?!

            Теперь слушай. Вчера в ночь задыхался в «кислородной» маске. И вот какая идея «бродила» в моей душе и голове. Как восстану от одра (Помнишь? Возьми свой одр и иди!). Разыграю пальцы – готовься к «самой» глобальной работе «века» (Твоего и моего!). Цикл этюдов-картин «Боль моя – Россия»!

            Вот примерный перечень тем и состояний:

1) Волшебное озеро Неро – вода, вода, вода…Громадные города…Небеса… Храма Божьего палаты. (Возможно тем и завершится!). Хотя, думаю, что нет…

2) «Храмы рушатся по ту сторону добра и зла» – страшный, отдалённый , непонятный «сонорный» гул, в котором непонятно, что гибнет: Человек? Его Душа? Колокол?

3) «От Ленинграда – к Санкт-Петербургу». Из изломанных «совковых» мелодий – в стеклярус и тишину умирающих люстр старинных дворцов.

4) «Голоса» – в Душе и в гневе Божьем. (Протяжённые контрасты).

5) «Чернобыль» – смерть постоянно стекающая в «левой руке» грязной и неумолимой жижей, на фоне стонов птиц и животных…

            Вот то, пока немногое, что услышал и ощутил в ночь на Пресвятую Троицу под «кислородом». А думаю, что будет и ещё!

            И вот таких два цикла сыграть в одном концерте! С одной стороны «Америка», а с другой – это!? Показать контрасты той и другой жизни. Как тебе это по душе придётся? Ведь у тебя всегда бурлила фантазия через край! Дай-то Господь мне выскочить из всего этого! Сил у меня сейчас нет, но воображение работает, Слава Богу!

            Конечно, с Эндрией не смогу «встретиться», ибо распластался semibreve’зом на больничной койке, а точнее – бессрочной паузой – fermat’ой.

                        Кирочку поцелуй.

Устал я, прекращаю.

                                                Твой всегда Коля.

                                    Москва. Каширское шоссе д.24, 15 этаж. 14 палата.

Дополнение от 17 июня 1992 г.

Или: «Генерал Джохар Дудаев» (не «Lavine – eccentric» Дебюсси⁴⁰⁾) повелитель Русского народа по мусульманским (страшным!) Законам.

Представь себе такую лезгиночку со скальпелем в боку у одной шестой части всей суши? Как она пляшет под (его) ногами!

Готовится быть нечто Ветхозаветное библейское из Торы (по духу). Ибо сейчас есть только два избранных народа: евреи и русские (православные). И мы с тобой к ним принадлежим!

Так что – держись (!), мой дорогой, в глобальной форме! Кроме нас с тобой никто из людей не предупредит об этой опасности!

                                                Твой Коля.            

Жаль, что не присланы с Эндрией мочеприёмники⁴¹⁾, без них – никуда… Пришли, мой дорогой. Пришли! Ссать некуда!!!

 

X     X       X

 

            Верные, милые, милые друзья!

            Гриша – друг далёкого детства!

            Сегодня 18 июня в 15.00 у Коли наступило ухудшение. Его отправили в реанимацию. Прошу молитесь.

                                                                                 Хедди.

            21 июня 1992 года Н. Н. Сидельникова не стало.

Сноски к письмам Н.Н. Сидельникова

• Ю. С. Корев – главный редактор московского журнала «Музыкальная Академия».

• Антон Гинзбург – известный пианист, ученик Г. Г. Нейгауза.
• Хедди Арая – жена Н. Н. Сидельникова.
• Савва, Глафира и Анастасия – сын и дочери Н. Н. Сидельникова.
• Лев Наумов и Леонид Ройзман – известные в своё время профессора Московской консерватории.
• Б.З.К. – Большой Зал консерватории в Москве.
• Марк Мильман. Бывший профессор по камерному ансамблю Г. Хаймовского в Московской консерватории.
• Борис Тищенко. Ленинградско-С.Петербургский композитор, профессор Санкт-Петербургской консерватории. Ряд его значительных сочинений известен не только в России, но и за рубежом.
• Анна Рабинова – дочь Г. Хаймовского. Ныне скрипачка в оркестре Нью-Йоркской филармонии.
• Кира Хаймовская (Морген) – жена Г. Хаймовского. Орна и Вася – собачка и кот.
• Владимир Зельцер – пианист. Поллиси – Президент Джульярдской школы.
• Эндрия Гудман – хормейстер. Сотрудница Г. Хаймовского в концертах Камерного Музыкального Общества Нью-Йоркского Университета.          
• В. Минин – известный московский хормейстер.
• Фабио Гарденал да Сильва – аспирант Г. Хаймовского в NYU, который стажировался год в Московской консерватории у профессора Наума Штаркмана.
• Поль Двойрин – композитор, живший одно время в США. Он и его жена Ляля – ныне умершие – принимали Н. Н. Сидельникова у себя в доме в штате Нью-Джерси.
• Марк Копытман – крупнейший израильский композитор. Его сочинения исполнял в Москве Зубин Мета с оркестром Тель-Авивской филармонии.
• Виктор Юзефович – музыковед, автор ряда монографий, в том числе о Д. Ойстрахе и С. Кусевицком.
• Си-минорная соната Листа, стоявшая в плане концертов Хаймовского.
• Михаил Богин – кинорежисер.
• Антэм. ( англ.) Гимн.
• Джон Корильяно, известный американский композитор. Здесь в дальнейшем идёт разговор о приглашении Корильяно в Москву, где во время его визита должны были звучать его сочинения.
• До Нью-Йорка дошли слухи, как потом выяснилось – ложные, о якобы причастности Сидельникова к кругам общества «Память».
• Статья Г. Хаймовского «Впечатлительные образы». Журнал «Советская Музыка» №6, 1969.
• Прибегин. Директор Московской филармонии.
• Тенор Александр Науменко участвовал в записи вокального цикла Сидельникова на слова Велемира Хлебникова: «В стране осок и незабудок».
• Музыковед Дора и Леонид Ромадиновы – в прошлом известные работники Союза Композиторов СССР.
• «Романсеро о любви и смерти» – вокальный цикл Сидельникова на слова Ф. Гарсиа Лорки.
• Александр Бахчиев – известный в СССР пианист.

29) Галина Друбачевская. Сотрудница журнала «Советская Музыка».

Поэтесса. Жена Владимира Нестьева и друг Сидельникова.  

• Ниже даны те «блохи», которые Сидельникову удалось «поймать» (поправки композитора к 12 этюдам «Америка – моя любовь»):

         Стр.2, вторая система сверху, 1-й такт, нижняя строчка 3-ья четв.

     Си-б

Стр.2, первая сист. 3-й такт, 3-я стр. 3-я четв. Си-бемоль

Стр.4, вторая сист. 2-й такт, правая рука, 3-я четв. Соль-бекар

Стр.6, пятая сист. 2-ой такт, правая рука, 3-ья четв. залигованное

         соль

Стр.7, первая сист. 2-ой такт, левая рука, 2-ая четв. Ре-бемоль

Стр.11, вторая сист. 1-ый такт, правая рука, Ми-диез, Ля-диез, Си

           бекар

Стр. 15, вторая сист. 1-ый такт, четвёртая четв. До диез

Стр.15, третья сист. последний пассаж на верхн. строке Ре бекар

Стр.16, вторая сист.2-ой такт, пассаж из-за такта на До, начиная с

           него повторить весь такт еще один раз.

Стр.17, первая сист. 1-ый пассаж, вторая строка Соль бекар, 1-ая стр.

           Ля-бекар

Стр.20, первая сист. перв.строка: Ля бемоль, Ре бекар, Си бемоль, Ре

           бемоль, первый и второй такты аналогичны

Стр.20, втор.сист. 1-ый такт, три последн. Ноты пассажа: Ля, Фис,

           Соль

Стр.21, втор. сист., верхн. стр. Пассаж До бекар

Стр. 21, дата сочинения этюда 7-10 – 05- 90 года

Стр. 26, трет. сист. 3-ий такт, втор, пр. рука Ми бекар

Стр. 29, перв. 3-ий такт, втор. строка, последн. терция: Ми бекар, Си

           бемоль

Стр. 30, третья сист. 3-й такт, нижн. строчка, залиговать Ми бемоль

Стр. 35, 2-я сист, 1-ый такт, средняя строка, последн. нить: Ми бекар,

             Си бемоль

Стр. 26, трет. сист. 2-й такт, пр. рука четв. Ля бекар

Стр.35, 5-ая сист. 3-ий такт, нижн стр. Залиговать октаву в Ре бемоль

Стр. 35, 2-я сист. 2-й такт, нижн. стр. До бемоль

Стр. 46, 4-ая сист. 1-й такт, пр. рука Ре бекар

Стр.48, 6-ая сист. 3-ий такт, прав. рука, 2-ая четв. Соль бемоль

Стр. 49, 2-ая сист. 3-ий такт, пр. рука, 2-ая четв. Ля бемоль, Соль

           бемоль, 3-ья четв. Соль бекар, 4-ая четв. Ля бекар

Стр. 50, 3-я сист. 2-й такт, нижн. стр. 4-я четв. Си бекар

Стр. 52, 2-я сист. 1-й такт, 3-я четв. Ре бекар

Стр. 52, 5-я сист. 1-й и 3-й такты, 3-я четв. Ре бекар

• Наум Штаркман. Известнейший советский пианист, профессор Московской консерватории.
• Сидельников напоминает Хаймовскому, что это сочинение писалось для него и ансамбля 20 лет назад. Г Хаймовский покинул СССР в 1972 году накануне репетиций этой вещи. За всем этим скрыт грустный намёк…
• На этой странице и последующих Сидельников сообщает о шагах, его и других, направленных к приглашению в Москву ансамбля Камерного Музыкального Общества NYU. Несмотря на все усилия из этой затеи ничего не вышло.
• Несмотря на все усилия, Сидельников не получил премии. Она была отдана Пендерецкому.

     35) Имеется в виду Московский Камерный ансамбль под руководством А.

В. Корнеева.  

     36) Сидельников имеет в виду известнейшего пианиста и дирижёра

Михаила Плетнёва.

     37) Сидельников иронизирует, намекая на известный цикл

            фортепианных пьес Мендельсона «Песни без слов».

     38) Здесь Сидельникова подвела память. Г. Хаймовский никогда не

            исполнял эту пьесу, в частности, на Секретариате С.К. РСФСР.

     39) Этот проект никогда не обсуждался между Сидельниковым и

           Хаймовским.

     40) «Генерал Лавин – эксцентрик» – у Дебюсси одна из прелюдий 2-го

         тома.

     41) Несовпадающие стандарты послеоперационных материалов в СССР и CША не позволили Хаймовским найти нужные Сидельникову

облегчающие его страдания выходные трубки.